Саша Виноградова: «Я хочу быть проводником, идущим рядом»

До окончания приема заявок в ИМИ.Резиденцию остался всего один день. Ментор проекта и музыкальный терапевт Саша Виноградова рассказала, как участие в резиденции RBMA перевернуло ее жизнь, и как важно донести до артиста, что его работа нужна миру.

Как ты попала в резиденцию Red Bull Music Academy (RBMA)?

Саша: Я узнала о существовании RBMA в 2014 году, когда записывала в студии Powerhouse дебютный альбом со своей группой HIK. Там должна была проходить локальная резиденция RBMA Bass Camp Moscow. Основатель клуба Андрей Алгоритмик подошел ко мне и сказал: «Хочешь поучаствовать? Нужна девочка» (смеется). Как они отбирали остальных участников, я не знаю, но идея показалась мне интересной, и я согласилась. Резиденция длилась неделю, я взяла отпуск на работе и приехала на первую встречу в клуб. Там было 22 человека помимо меня. Сейчас я понимаю, что это была такая мини-версия берлинской Академии «Ред Булла», на которую я попала четыре года спустя.

После знакомства с другими резидентами мы поделились на случайные группы и начали записывать музыку. На территории клуба оборудовали 8 студий, даже в комнате вахтера была одна. Все происходило так: «Эй, Вася, у меня есть идея для песни, подыграешь мне на барабанах?» Каждый день нам читали лекции, помню, приходил басист группы «Кино». Потом состоялся отчетный концерт, по итогам резиденции у меня оказалось записано три трека, и появились новые друзья. Один из них живет в Питере, мы до сих пор очень плотно общаемся и записали кучу треков, а также выступали вместе. Среди участников той резиденции, кстати, были ребята, которые впоследствии смогли развиться в достаточно крупных артистов — Надя Грицкевич из «Наади», Митя Бурмистров, Тим Аминов, Галла Га.

Потом в 2015 году я подписалась на блог «Параллель», и его автор, Женя Недосекина, певица Jekka, как-то написала: «Остается неделя, успейте податься на RBMA». Я подавала заявку дважды. Первый раз, в Монреаль, меня не взяли. Но я тогда не расстроилась, поскольку незадолго до этого родила ребенка и вряд ли смогла бы уехать от дочки на две недели. А через год решила попробовать еще раз. Анкета была такой длинной, что я заполняла ее, кажется, две недели, все время формулировала в голове, что надо написать. И поскольку проходит много времени между тем, когда ты отправляешь заявку, и тем, когда приходит ответ, я совсем про нее забыла.

У меня к тому времени был большой опыт занятия музыкой, я записала три альбома, выступала с оркестром, съездила в тур по России, но не было отдачи от мира, мне казалось, я никому не нужна. Я думала, что пора сворачивать лавочку и уходить в науку, психологию, летом планировала поступать в магистратуру. И вот в один прекрасный день пришло письмо: «До встречи в Берлине». И тогда в моей жизни начался новый этап.

В какой атмосфере проходила берлинская RBMA?

Саша: Это были две недели идеальных условий для музыкантов. Просто идеальных. Под резиденцию отвели Funkhaus, бывший дом радиовещания в Восточном Берлине. Команда RBMA восстановили каждую студию. Помню, когда у нас была экскурсия по резиденции в первый день, я чуть не заплакала, поняв, сколько сил, времени и денег они вложили в проект, чтобы продумать в нем каждую деталь. Например, в одной из студий был пол с отверстием, которое была наполнено песком, вероятно, для создания звукоизоляции.

Естественно, когда оказываешься в пространстве, сделанном для того, чтобы заниматься музыкой, сразу хочется это делать. Каждый день были две лекции, утром и после дневного перерыва, я после них каждый раз бежала в студию. Всего их было 8. На 30 человек — это немного, но мы работали по несколько человек. Также были два зала для лайвов: акустический с роялем, гитарами, барабанами и синтезатором Rhodes 1973 года, а второй с аналоговыми синтами, драм-машинами. Рядом всегда были крутейшие менторы: электронщики Мэтью Джонсон, Марко Пассарани, Мэри Дэвидсон, Майк из лейбла Underground Resistance, Катя Шилоносова (ГШ). В любой момент можно было позвать их и попросить совета или просто дать послушать то, что придумал. Помню, как я первый раз жизни стояла за модульным синтезатором и подошёл Майк: «О, смотрю, у тебя неплохо получается. Чую, из этого можно сделать неплохое техно». И я пошла и написала первый в своей жизни техно-трек, хотя ничего подобного до этого не делала.

Каждый вечер проходили концерты,в которых участвовали резиденты RBMA, мы играли свой материал. Организаторы и сотрудники площадок относились к каждому участнику как к звезде, со всеми атрибутами — гримеркой, ужином, кучей помощников, хотелось их всех расцеловать. Концерты были на разных площадках, кто-то выступал с локальными артистами, часто со схожим звучанием. Для каждого резидента был подобран специальный лайн-ап.

Отдельно стоит сказать про пиар, который сделали RBMA. Кто до этого знал меня в Берлине или девочку из Канады, с которой мы вместе играли? При этом на нашем концерте зал был забит. Я в Москве иногда не могу собрать столько людей, несмотря на знакомства и другие возможности. А тут ты идешь по улице, и мимо проезжает трамвай с твоим именем. Это же суперкруто. Две недели мне можно было думать только о музыке, не нужно было волноваться даже о том, как добраться из одной точки в другую, RBMA организовали трансфер между всеми площадками и резиденцией.

Я продолжаю следить за тем, что делают друзья, с которыми познакомилась в Берлине. Сейчас записываю трек с девочкой из Японии, тоже резидентом RBMA. Это очень круто, учитывая, что она почти не говорит по-английски, мы с ней общались с помощью гугл-транслейта.

Как резиденция изменила твой взгляд на музыку и себя в ней?

Саша: До поездки в RBMA я хотела поставить на себе крест как на музыканте, а во время резиденции получила мощную внешнюю поддержку, подтверждение того, что я как музыкант имею право быть. Это очень важно. Я часто говорю, что не верю, что художнику (в широком смысле слова) достаточно сидеть дома, наслаждаться творчеством и писать в стол. Для меня важно не просто создать что-то, но и разделить это с другими.

Я вернулась с четким понимаем того, что надо что-то изменить в жизни, иначе все останется, как было. Я ушла с работы, из магистратуры, у меня развалилась группа. Я решила максимально наполнить свою жизнь музыкой и начала заниматься всем, что связано со звуком. Я взяла себе три детские группы, веду у них музыкальные занятия. В виде игры я вношу музыку в их жизнь, учу воспринимать мир через звук. Еще я сделала авторский семинар для взрослых по вокальной импровизации, это сеансы по шесть часов пения с перерывами. Стараюсь писать короткие треки для заставок или коротких видеороликов, но это совсем новая для меня область. Ну и, конечно, пишу новый материал, интегрирую электронику в свои треки. Месяц назад выпустила сингл «I won’t disappear», по звучанию не похожий ни на что из того, что я делала раньше.

Что такое музыкальная терапия? Как она работает?

Саша: В 1944 году в Мичиганском университете был набран первый курс студентов для обучения музыкальной терапии. После Первой и Второй мировых войн многие профессиональные музыканты и любители стали посещать госпитали, чтобы облегчить страдания раненых своей игрой и пением. Не только эмоциональное, но и физическое состояние пациентов от этого значительно улучшалось. Доктора, обратив на это внимание, стали брать музыкантов в штат. Вскоре стало очевидно, что для эффективной работы этим музыкантам нужно специальное образование. На самом деле существуют и гораздо более ранние упоминания изучения воздействия музыки на человека, но официально датой зарождения музыкальной терапии принято считать именно середину XX века.

Музыкальная терапия очень многогранна. Есть несколько разных направлений: работа с детьми с особенностями интеллектуального развития, расстройством аутического спектра (РАС), она помогает им инициировать речь, социализироваться.

Кроме того, эта практика помогает больным реабилитироваться после черепно-мозговой травмы, она может помочь пострадавшим вновь начать ходить и говорить. Также музыкальная терапия используется в онкологии, пренатальной терапии. Например, в Америке музыкальному терапевту разрешено работать с младенцами, родившимися на 25-й неделе. Они берут их на руки и поют. Можно долго перечислять еще, на самом деле. Существует вид музыкальной терапии, который помогает людям с деменцией и болезнью Альцгеймера.

Есть исследование, в котором говорится, что если человек с Альцгеймером слушает музыку, которую он любил в 16–25 лет, и рядом находится терапевт, который играет ее или поет вместе с пациентом, то на некоторое время к больному возвращается сознание.

Я сама однажды ходила в паллиативное отделение одной из московских больниц, пыталась заниматься музыкальной терапией с бабушками и дедушками, которые уже не вставали. Одна из бабушек не разговаривала вообще, она не понимала, кто я. Я была с укулеле, начала ей играть. В какой-то момент пациентка заговорила, заплакала, начала рассказывать мне всю свою жизнь. Ее порыв рассказать — это эмоциональная реакция, которая является результатом музыкальной терапии.

Разумеется, терапия — это не просто прослушивание песен. Важен человек, который будет удерживать этот поток и управлять им, то есть, терапевт.

В России эта профессия еще не оформилась. Но это вот-вот произойдет, благодаря таким специалистам, как Алиса Апрелева, Сергей Бабин, у которых я училась, и многим другим прекрасным людям и профессионалам.

Как ты пришла в эту профессию?

Саша: У меня неоконченное психологическое образование, но я прошла много курсов, например, полтора года училась в Московской психологической лаборатории МПЛ-12. В какой-то момент я подумала, что мне мало музыки как таковой, хочется уйти глубже, но так, чтобы ее не бросать. И тут я узнала про музыкальную терапию. Я нашла курсы, прошла обучение в Москве и Санкт-Петербурге, закончила онлайн-курс по музыкальной терапии в Berklee College of Music, сейчас прохожу еще один, в Мельбурнском университете.

Я попробовала поэкспериментировать с собственными занятиями, фидбек был очень хороший, поэтому я решила продолжать. Ближайшее занятие планирую провести на природе, в лесу, под пение птиц. Должно получиться классно.

Как помогает работа с голосом?

Саша: Голос является древнейшим музыкальным инструментом. Через него мы предъявляем себя миру. На занятиях мы знакомимся с собой заново с помощью голоса — пропеваем чувства, портреты людей, используем звук для выхода за рамки привычного мышления, поем картинки и движения друг друга.

Мне очень нравится фиксировать внимание на ощущениях, которые возникают во время пения. При тревожных состояниях можно немного попеть себе под нос, и тревога снизится, это медицинский факт.

Когда родилась дочь, я все время ей пела, и дома, и во время прогулок. Вскоре после того, как Марте исполнилось четыре месяца, я дала первый концерт со своей бывшей группой. Внезапно я поняла, что стала вообще по-другому петь, просто открывала рот, вообще не прикладывая никаких усилий.

В ИМИ.Резиденции сеансы музыкальной терапии станут твоим основным занятием?

Саша: Я планирую использовать элементы музыкальной терапии в наших занятиях, да, но это не основная задача У меня будет много вокальной импровизации, та область музыкальной терапии, которая называется Music Therapy for Wellness. Она помогает чувствовать себя лучше и увереннее, это очень важно, потому что когда я приехала на RBMA, комплекс самозванца меня просто уничтожал. Я считала, что я хуже всех, что моя анкета случайно попала туда, что они рассыпали бумажки, подняли не ту и что-то перепутали. Мне было очень нужно, чтобы кто-то из организаторов озвучил, что я на своем месте. Стресс мне, скорее, мешал, а не помогал двигаться вперёд. Пережив это, мне хочется помочь резидентам почувствовать себя в своей тарелке.

Помимо психологической поддержки, я расскажу о некоторых практических навыках, как связанных с пением (правильное дыхание, использование резонаторов, направление голоса в нужное место), так и с работой музыканта в целом. Подскажу, как организовать себе тур. Иногда я себя чувствую больше менеджером, чем музыкантом, но это тоже классный и полезный опыт. Один день у нас будет отведен тому, что каждый ментор покажет свой сетап для выступления. Мы расскажем, чем пользуемся на сцене, как мы пишем песни, поделимся алгоритмами написания треков. Ну и, конечно, я планирую много джемить с резидентами. Вдохновлять их, помогать. Все, что умею и могу, обязательно покажу.

Как ментор я поняла, что не хочу быть человеком, который ведет за собой. Я хочу быть проводником, идущим рядом, наставником, который просто поддерживает человека, но он идет своим путем, куда сам хочет. Я не воспринимаю себя как мастера или гуру, я смотрю заявки и понимаю, что тоже многому могу научиться у тех, кто их отправляет. И это классно.

Что получат участники ИМИ.Резиденции, помимо обретения уверенности в себе?

Саша: Самое очевидное — это связи, любовь, опору, ощущение собственной значимости. Нам хочется на эти две недели создать семью. После того, как все закончится, мы не собираемся прекращать общение с резидентами. Самое важное — это создать творческое комьюнити, участники которого будут помогать друг другу и развивать пространство вокруг себя. Это основная цель резиденции.

Конечно, мы хотим, чтобы по итогам резиденции ребята сделали что-то, например, записали трек или несколько, но это не обязательно. Главное — научить их взаимодействовать друг с другом, потому что музыка — это язык, а общение — его основная функция.