«Фестиваль послезавтрашнего дня». Александр Кушнир — про «Индюшат»

Александр Кушнир — музыкальный журналист, автор книг «100 магнитоальбомов советского рока», «Золотое подполье», «Сергей Курехин: Безумная механика русского рока», а также уже больше 20 лет организатор фестиваля начинающих артистов «Индюшата». «ИМИ.Журнал» встретился с Александром накануне финала фестиваля-2021, который пройдет 28 и 29 сентября в московском «Мумий Тролль баре», чтобы поговорить с ним про устройство «Индюшат» в наши дни, почему они не претендуют на соперничество с «Болью», куда движется музыкальная сцена сегодня и почему авторы музыкальных книг не спешат бежать на YouTube. Бонус: какой фразой можно согнать всех журналистов на выступление интересной тебе группы?

Как вы относитесь к понятию «новая этика»? На этой неделе вышло интервью Петара Мартича у Собчак...

Тут я не в курсе. История Сюзанны и Мальбэка — это что-то похожее?

Не совсем. Когда этические нормы начинают влиять на музыку — как вы к этому относитесь? И приходилось ли лично вам к ним адаптироваться?

У нас довольно светлая миссия — и пока нас боженька берег, мы с этим пока не сталкивались. Мы понимаем, что в любой момент какая-то из групп со сцены скажет такое, что в этот клуб нас больше не пригласят. Никаких гарантий тут нет. Тут надо разделять, кто мы: саперы или минеры? И если минеры, то тут правила игры меняются каждые полчаса. До «Индюшат» был крупный фестиваль «Индюки». Он проходил в ДК Русакова. И там на сцену вышла тюменская группа «Инструкция по выживанию» и в гробовой тишине исполнила песню «Убить жида» (в 2014 году была признана экстремистской на территории Российской Федерации. — Прим. «ИМИ.Журнала). И никто в зале не знал, как реагировать. Но мы же и не в консерватории играем, такой сознательный выбор, что со сцены можно услышать и не очень уместные вещи.

Давайте так. Вы завтра утром узнаете, что один из финалистов «Индюшат» занимается домашним насилием. Это причина, чтобы отменить его выступление?

Хороший вопрос. Значит, поскольку я журналист, я перепроверю это через максимальное количество источников, после чего я смогу ответить на твой вопрос. Это очень ситуативная история, ну правда…

Это теоретический вопрос. Вот вы узнаете, что это правда.

Понятно, что мы говорим гипотетически, — значит, скорее всего, поставлю артиста на hold. Но это и не беда. Наш фестиваль — это дискретное движение. Чем больше островков мы выстраиваем на болоте музыкальной индустрии, тем дальше и быстрее можно пройти путь в ней.

Раньше «Индюшата» назывались «смотром талантов». Какую роль фестиваля вы видите сейчас?

Идеальный ответ на этот вопрос смогу дать, наверное, через год. А пока — понятия не имею. По одной простой причине: очень большой перепад между последними «Индюшатами», которые прошли в 2019 году. Мы выиграли тогда президентский грант, и впервые было ощущение, что улетели в космос. В течение года объездили 12 городов-миллионников и чувствовали, что в регионах внесли свежую струю в индустрию, активизировали соперничество между сценами разных городов. 

Мы понимаем, что есть фестиваль «Боль», есть Moscow Music Week, New Open Festival. А мы скорее будем выступать в роли таких темных лошадок.

Как устроен отбор заявок?

Нам каждый сезон присылают тысячу, иногда больше, заявок. Из них мы отбираем 50 артистов — и тут подключаем партнеров, жюри и членов оргкомитета, остается уже 25 заявок. Эти группы приезжают, мы делаем пять отборочных концертов. Так остаются 10 групп и два коллектива-гостя. Это ничем не отличается от кладоискателей Клондайка.

Сколько времени уходит на отслушивание тысячи заявок?

Это не так сложно. Когда на середине первой песни слышишь, что это четвертая копия группы «Ария» или пятая копия группы «Мумий Тролль», понимаешь, что все ужасно вторично. И так за уик-энд можно отслушать около полусотни заявок.

Хорошие группы, наоборот, сразу выделяются?

Знаешь, я периодически испытываю легкий ужас оказаться в числе людей, которые что-то в свое время не услышали. Я знаю 20 человек в Москве, которые просто выбросили в мусорное ведро кассету с альбомом «Морская». А у нас с 1990 года историй, чтобы мы пропустили что-то настолько громкое и сенсационное, не было. Но был случай, когда, к примеру, группа IOWA прислала заявку через неделю после финала. А когда мы хотели их пригласить на следующий год, они уже ушли в полет.

Почему?

Мы возимся с группами, которые у нас выигрывают в финале. У тут есть свои гордости: например, мы помогли сделать первый московский концерт OQJAV, которые тогда назывались Pillar, а также столичные дебюты «Курары», «Обе две», Jack Wood, Жени Любич и не только. Наша задача — пригласить на такой концерт 30–40 человек из прессы, продюсеров, организаторов летних фестивалей. Мы катализируем «первую брачную ночь».

У вас есть какие-то жанровые ограничения?

Полная эклектика: инди-***нди, шумовая сцена, new wave, актуальный мейнстрим, электроника, ска, регги, трип-хоп. Для меня идеальный сценарий для «Индюшат» — это выступление на открытии условных «Бурановских бабушек». Типа фолк. Наверное, у нас в «загоне» только музыка из 1973 года, такой откровенный тяжеляк. При этом, если группа играет актуальный nu metal, она точно сможет у нас сыграть. Нам нравится адаптироваться.

Про адаптацию. Сейчас реалии индустрии заточены под интернет. Как вы перестраивались?

Слушай, мы не паримся. И это не хорошо и не плохо. Я в этом году поздно интегрировался в Moscow Music Week как активный зритель и пришел в дикий восторг. А мы немного другие ребята. Когда у меня спрашивают, кто я, отвечаю — медиагинеколог. Важно, чтобы люди понимали: это фестиваль не завтрашнего, а даже послезавтрашнего дня. Наши группы сырые, это фестиваль идей. Понятно, что мы не можем соревноваться со Степаном Казарьяном и Pop Farm. Это не наша задача.

Еще одна важная задача — дать несколько полезных советов группам. Они сыграли, приходит группа номер один, в помещении 15 членов хорошего жюри — условно, я, Игорь Тонких из «Главклуба», теле- и радиоредакторы, музыкальные критики, идеологи летних фестивалей и так далее. Мы просим музыкантов включить диктофоны и 15–20 минут делимся мнением об их выступлении. Говорим, что именно группам можно улучшить. И просим их не перебивать, а потом переслушать запись. Потому что это консультация на 5–10 тысяч долларов. 

А какой бюджет у «Индюшат»? Если вынести за скобки грантовую историю в 2019 году.

Если по итогам мы выходим в ноль, то мы молодцы, большие умницы. Обычно болтаемся между небольшими плюсом и минусом. И очень довольны этим.

Какой бюджет в этом году?

Грубо говоря, копейки. Несколько тысяч долларов — все.

Как вы сами поглощаете новую музыку?

Дай бог всем журналистам слушать те же объемы новой музыки, что и мне. Похоже, пластинки выживают меня из дома. Есть пять магазинов винила, которые я уважаю, подписан на их рассылку. И покупаю то, что они присылают. На YouTube отслушиваю новые альбомы осени 2021 года и так далее. На это уходит много времени. Не думаю, что мой процесс сильно отличается от работы условного Сергея Мудрика (музыкальный редактор «Вечернего Урганта». — Прим. «ИМИ.Журнала»).

Что вас удивляло в последний раз?

Когда недавно был в клубе WIP, увидел на сцене совершенно европейскую группу. Очень сильные — немножко ска, свинг, регги на вторую долю. Яркая вокалистка, современная музыка. И в конце они сказали: «Всем привет, мы из Иванова». А для меня есть три мертвых города Золотого кольца: Иваново, Ярославль и Смоленск. А там отличная группа, называется «Вещь». Они из театрально-поэтической тусовки, и оказалось, что в дни финала «Индюшат» они задействованы в спектаклях. Жалко.

Был момент, когда вам казалось, что «Индюшата» закончатся?

Да практически каждый год. Потому что ощущаешь очень сильное опустошение в конце. Мы можем поставить в отборе на какую-то группу, понимаем, что они классно сыграют в финале. А потом видим, что их вокалистка неуверенно двигается по сцене. Спрашиваем, в чем дело: «А у нас вокалистка не приехала, это девочка с бэка». Или выступает группа, где вокалист все выступление стоит к залу спиной. Говорит, что он социопат. И как так? И ты каждый раз клянешься себе, что это был последний раз.

Чем занимается ваша компания Kushnir Production?

Музыкальная индустрия сейчас в полумертвом состоянии, поэтому в последний сезон у нас новое поле деятельности — это музеи, книжные издательства, картинные и фотогалереи, мюзиклы. Сейчас впервые попробовали работать с аукционными домами, направленными на букинистику, литературные архивы, нумизматов.

Вы сказали, что индустрия в полумертвом состоянии. А почему?

Коротко — массовые отмены концертов. Это по-прежнему основной источник дохода для наших артистов. И поэтому мы метнулись на смежные территории.

Я правильно понимаю, что ваши клиенты-музыканты — это нишевые артисты, которые не претендуют на широкую известность?

Скорее начинающие. Которые позанимались этим делом пару лет и поняли, что им нужен сильный толчок и сотрудничество. И за сезон мы пытаемся погрузить человека в индустрию. К нам попадают либо талантливые музыканты, у которых, скорее всего, нет никаких денег, либо начинающие, но уже с каким-то бюджетом. И последним мы расписываем план на полгода-год. И можем включать туда любые дополнительные услуги. Условно, у человека нет знакомого фотографа — окей, мы можем сделать тебе дешевую, среднюю или хорошую фотосессию. Он отвечает: «У меня есть десять тысяч», — окей, это дешевая съемка. Или приходил артист, который занимается академической музыкой. И он хочет потратить миллион рублей на клип — мы его познакомим с лучшими клипмейкерами, операторами, осветителями, все объясним. 

Давайте поговорим про литературу. Что вы скажете людям, которые думают: «Зачем писать книги в 2021 году, когда можно снять фильм на YouTube?» 

Можно ответить двумя словами: old school. А еще это возвращает нас к теме с аукционными домами. Я вижу там устойчивый круг любителей книг и исследователей архивов. И меня очень интересуют вопросы вечности. В прошлом году переиздали «100 магнитоальбомов» — и там три тиража ушло. На днях коллекционным тиражом вышли репринты несколько ранних книг, написанных в начале 90-х. Это народная инициатива, фольклор, но для меня это очень важно. Такой неочевидный памятник при жизни. Но я себе не враг, понимаю, что благодаря YouTube и соцсетям можно сделать так, что у тебя 30–40% тиража улетят за первые 48 часов. Значит, это кому-то нужно. Ко мне приходит издатель и говорит: «Возвращайся к нам, мы хотим допечатать». Ну надо 20 лет подождать — это же фигня. Хочу пожелать работающим с YouTube людям, чтобы у них так же было. Но я не уверен, что так будет.

Сколько у вас уходит на книгу?

Примерно пять лет. Возможно, мои коллеги обидятся, когда это прочитают, но практически никто так скрупулезно не работает с фактчекингом, как я. Книга — это как минимум 200–300 эксклюзивных живых интервью. Сама книга пишется сравнительно быстро, просто процесс подготовки и исследования занимает много лет.

Еще один вопрос о книгах. Какая тронула вас сильнее всего? 

Они все тронули, все десять книг. Но видимо все-таки это новая книга, которую пишу сейчас. И биография Сергея Курехина «Безумная механика русского рока». Там очень откровенное вступление о том, что я читаю лекцию тридцати студентам, у которых второе высшее, и они не знают, кто такой Курехин. И больше всего я горжусь не столько книгой, сколько шумом, который был поднят вокруг. 

Довольно очевидный вопрос: как вы оцениваете будущее фестивалей в России?

Я дам ответ на этот вопрос 31 августа 2022 года, когда пройдут или перенесутся летние фестивали следующего сезона. Пока об этом невозможно рассуждать: фестивали отменяли в 2020 году, а потом то же самое происходило уже в этом. Мне известно несколько серьезных артистов, которые сейчас выстраивают тур на весну 2023 года. И пока мы не можем загадывать на год следующий. 

Вы очень любите группу The Jack Wood. Как вы ее нашли? 

Позвонили друзья моей дочери из-под Томска, рассказали, что у них есть очень хорошая группа. Мне понравилось, привезли их выступать в Москву на разогреве у одной группы — и им можно было не выходить на сцену потом, настолько это было круто. В тот день Эрнст проводил презентацию фильма про Высоцкого «Спасибо, что живой» в кинотеатре «Октябрь». И я позвонил коллегам и партнерам, сказал волшебные слова — и половина журналистов бросили фильм, чтобы поехать в клуб China Town смотреть на эту группу. 

Что за слова?

«Это ****** [восторг]».