Институт музыкальных инициативМосква+7 (967) 051–87–65
logo
@imi_liveИнститут музыкальных инициатив
журналhttps://cdn-yc-static.i-m-i.ru/store/uploads/article/179/image/article-64b7aa481129ba8ca8351c08e0753181.pngАртур Гранд2020-04-03T21:00Вокалистка «Хадн Дадн» Варвара Краминова — о выступлениях онлайн«Было такое ощущение, что это последний концерт в жизни»
«Было такое ощущение, что это последний концерт в жизни»
Вокалистка «Хадн Дадн» Варвара Краминова — о выступлениях онлайн
Фото: Белла Жорнист

«Было такое ощущение, что это последний концерт в жизни»

Вокалистка «Хадн Дадн» Варвара Краминова — о выступлениях онлайн
Фото: Белла Жорнист

В конце марта московская группа «Хадн Дадн» дала два онлайн-концерта за неделю. Мы поговорили с вокалисткой команды Варварой Краминовой о том, что из себя представляют виртуальные выступления, можно ли на них заработать, а также об изоляции как образе жизни.  

Беседовал: Артур Гранд


Кажется, что онлайн-концерты это совершенно новый опыт для большинства музыкантов. Как это вообще ощущается?

Это действительно новый опыт. У нас был концерт в рамках фестиваля «Боль». Это был доступный зрителям контент, потому что не нужно было платить за вход. Свободный доступ и система пожертвований. И второй опыт — на Stay, когда допуск к трансляции стоил денег. Такой формат пока отпугивает людей, они не привыкли, что нужно платить за трансляцию. Поэтому зрителей было гораздо меньше, чем обычно у нас на концертах. 

Но вообще опыт интересный: нет публики, но есть связь с аудиторией через чаты или Zoom. Мы вроде как были на карантине и общались с помощью переписки, но все равно чувствовали, что люди смотрят, есть какая-то энергия, но это совсем другая атмосфера.

Как мы готовились? Перед «Болью» мы должны были отправиться в тур, поэтому долго репетировали и были готовы к тому, чтобы выступить в рамках трансляции. А для выступления на Stay нужно было репетировать на репбазе. Мы приехали, протерли все спиртовыми салфетками и репетировали там шесть часов.


Где вы находились во время онлайн-концертов?

Во время фестиваля «Боль» — в клубе «16 тонн». Там много людей тусовалось с самого утра, потому что выступало много групп. С 12 дня музыканты общались, выпивали, выступали. Была очень приятная, сплоченная обстановка. 

В рамках Stay это была телестудия О2, которая находится на «Беговой». Там тоже было прикольно и интересно. Много работников студии. Все в доверительных друг с другом отношениях, поэтому никто друг от друга не шарахался. И была дистанция, которую все соблюдали. 


Как вы готовились к этим выступлениям? Чисто технически это отличалось от живых концертов?

Технически это никак не отличалось, только количеством репетиций. Обычно к большому концерту мы готовимся гораздо дольше, потому что есть возможность собираться на репбазе и ехать к нашему басисту Сереже Какуркину в деревню. Сейчас такой возможности не было, поэтому пришлось сократить подготовку и по максимуму готовиться дома самим, что уже непривычно. А так все как обычно. Те же самые инструменты, те же самые люди. 


Как происходило общение между вами и зрителями?  

На фестивале «Боль» мы этого уже не застали, потому что выступали последние как хедлайнеры с песней «Мы сегодня дома», которую сейчас все слушают. Не было возможности пообщаться. А музыканты, выступавшие до нас, общались с публикой. 

Там была ведущая Надя Самодурова, которая весь день вела трансляцию. Она брала интервью у музыкантов, выходила на сцену с артистами, и они вместе общались с публикой, выбирали кого-то из Zoom и разговаривали. Поэтому возникало ощущение какого-то живого и моментального контакта между музыкантами и слушателями. Все были очень довольны, это был абсолютно живой концерт. 

На Stay нам нужно было самим читать комментарии. И мы это периодически делали, поскольку со временем теряется ощущение реальности, когда играешь в закрытой студии. Есть риск, что это превратится из выступления в репетицию. И чтобы этого не происходило, мы читали комментарии слушателей. Это помогало остаться на концертной волне, не терять драйва.


Любой музыкант скажет, что концерт — это прежде всего обмен энергией между музыкантами и аудиторией. Приходилось ли вам придумывать какие-то способы ощутить эту энергию на расстоянии?

Когда мы выступали на Stay, я понимала, на что мы идем. Зрителей не будет, нужно 2,5 часа все это на собственном нерве тащить, поэтому было такое ощущение, что это последний концерт в жизни. И мы должны его отыграть как последний концерт, то есть все из себя выжать, до последней капли крови. 

На третьем часу у меня появилась усталость, во время живых концертов ее не замечаешь, потому что есть толпа, все тебя подбадривают, тебе все равно, а тут изнеможение стало ощутимым, и я просто задала зрителям вопрос — может, вы устали? И они сказали: «Нет-нет-нет». Это нас зарядило, и мы смогли все допеть. 


В чем основная разница между онлайн-концертом и обычным?

Во время онлайна ты отдаешь больше, чем получаешь, это настоящий труд, то есть нужно довести все до конца, не потерять энергию. Это работа над собой, она требует больших психологических усилий. Но есть и преимущество: во время живого концерта у тебя нет возможности успокоиться и прийти в себя, захлестывает энергия, и тебя уже тащит, только к четвертой песне собираешься и можешь управлять собой и толпой. А во время онлайна ты сразу можешь расслабиться и в этом контексте существовать, сразу нащупать свое место в рисунке песни и держать все под контролем. 


Удалось ли что-то заработать на онлайн-выступлениях?

Очень маленькие деньги, на которые мы совершенно не рассчитывали. Как я уже говорила, людям пока сложно смотреть онлайн-концерты, покупая на них билеты. Сейчас же еще много разного бесплатного контента появилось из-за пандемии. Людям непонятно, зачем они должны платить за концерт, когда все открывают доступ к подкастам, спектаклям и не только. Какого фига они должны платить за концерт?

Если ситуация затянется, то уже всем станет понятно, что по-другому просто нельзя, музыкантам надо на что-то жить, а людям — на них смотреть. И все равно онлайн-концерт — не запись спектакля. Это другое. Мы пересматривали нашу трансляцию — чувствуется, что это живое, настоящая энергия. 

 

STAY


На ваш концерт на платформе Stay продавались билеты по 200 рублей. Сколько удалось продать?

400 билетов, по-моему. То есть очень мало. Нам в итоге досталась половина от всей суммы, ребята со Stay много вкладывались в рекламу.

А во время «Боли?» 

Это был большой фестиваль, из-за открытого доступа его смотрело много людей, все знают «Боль», поэтому аудитория у этой трансляции была значительно больше, чем у нас на Stay. Кроме того, инфоповод фестиваля заключался в том, чтобы поддержать музыкантов. Люди начали донатить. В итоге каждой группе досталось по 30 тысяч рублей. Музыкантов было много, поэтому никто много не заработал, но это деньги, позволяющие какое-то время жить. 


Аудитория на Stay была 400 человек — это же примерно аудитория заполненных «16 тонн»? 

Да, примерно так. Мы до этого делали большую трансляцию нашего концерта, который проходил в «Агломерате». Аудитория была около 200 тысяч человек, потому что трансляция была бесплатная. Все с удовольствием смотрели. Сейчас все поменялось, люди не знают, как взаимодействовать с платными трансляциями. Многие не могли понять, как воспользоваться промокодом, система была не очень внятная.


Удается ли вам воспринимать пандемию как благоприятную ситуацию для творчества? Времени теперь как будто много, поездки и дела отложены, ничто не отвлекает.

Я могу сказать, что моя жизнь сейчас мало отличается от жизни до пандемии. Я в принципе много времени провожу дома, это мой способ существования, я дома всегда что-то делаю, придумываю, пишу. Мне кажется, самое страшное и тяжелое время еще и самое веселое. Людям ничего не остается, кроме как над всем этим подхихикивать, иначе можно повеситься. 

Появляется светлая энергия смеха, она мне очень помогает, вдохновляет на песни. И еще у нас с Маргаритой Меджович есть телеграм-канал «Мюзикл». И там много всяких видео, как мы дома что-то делаем. Мы отправляем туда видео в кружочке, где поем всякие песни, которые придумываем на ходу. Сейчас там много песен, связанных с текущей ситуацией, карантином и тем, как мы боремся с микробами; как случайно вышли из дома и хотим обратно, потому что на улице стремно и все чихают. 

Это очень жизнеутверждающий канал: когда его смотришь, поднимается настроение, там все живенько. Мы ведем его с 2018 года, и там есть всякие песни, которые мы записываем, потом я беру их себе в «Хадн Дадн», а Рита — в «Сад имени Федора». 


Художник-сюрреалист Рене Магритт был феноменальным домоседом. Почти все свои картины он написал не выходя из квартиры, разглядывая кухню и гостиную.

А Сэлинджер сидел в сарае всю жизнь.

Сейчас есть интернет и доступ ко всему на свете. И ты можешь пойти куда угодно, даже на экскурсию, и можно черпать вдохновение отовсюду. Я надеюсь, что сейчас у меня появится время на то, чтобы что-то потреблять, потому что обычно я создаю. Думаю, что найду себе какие-то спектакли, буду их смотреть.


Что будете смотреть в первую очередь?  

Я точно посмотрю старый спектакль Серебренникова «Пластилин». Еще есть отличная вещь, которую делают наши друзья, радио «Зимы не будет». Оно сегодня мне очень помогло, это источник вдохновения. Может, кому-то еще поможет. Его делают очень веселые ребята, там музыка и разговоры наших друзей. Федя Фокин, классный поэт, наш друг, он там разговаривает; Аня Иткина, которая поет очень хорошие песни. Там музыка и разговоры. Очень весело. Еще я собираюсь посмотреть много всяких фильмов — пересмотреть «Фанни и Александр» Бергмана и какие-нибудь солидные долгие красивые фильмы, например «Двадцатый век» Бертолуччи.