«Мы вкладываем в новых артистов по 5 млн рублей. 70% из них этого не отбивают»

YouTube-шоу «Вписка» выпустило продолжение интервью с руководителями и артистами «Газгольдера». В видео Скриптонит рассказал о приходе и своей карьере на лейбле, Баста — о проблемах популярных шоу, Айсгергерт — об аудитории песен, криминале и цензуре, а представители компании — о новых артистах и их развитии.

Баста

музыкант

Николай Дуксин

гендиректор «Газгольдера»

Скриптонит

музыкант

Айсгергерт

музыкант

Митя Миловзоров

digital-директор «Газгольдера»

Наташа Мостакова

PR и маркетинг-директор «Газгольдера»

Бэйби Кьют

музыкант

Как Скриптонит попал на Газгольдер

Баста: «Я увидел его клип “VBVVCTND” на Rap.ru. Не досмотрел до конца, набрал Коле [Дуксину, гендиректору “Газгольдера”], сказал, чтобы его нашли. Меня разорвало просто. Такие биты я слышал, такую подачу я себе представлял, но это было самобытно. Это то, за чем я гонялся как шизофреник всю жизнь в поисках философского камня».

Николай Дуксин (гендиректор «Газгольдера»): «Скрип ответил очень быстро, мы начали общение. На тот момент у него были предложения от трех-четырех крупных компаний. Мы встретились в гримерке, пообщались, сказали, чем мы можем помочь, чем не можем. Сказали, что мы не хотим быть лейблом и продюсировать, потому что мы такими не являемся. Предложили ему попасть в среду людей, где он может получить творческую и менеджерскую ценность, но ему бы пришлось создавать себя самому. Через день-два он согласился.

Скриптонит жил в студии и писал альбом [“Дом с нормальными явлениями”]. Там была будка и продакшн-зона с компьютерами, приставками, всем нужным. Я зашел в студию и его не нашел. Оказалось, он сидел на полу в будке с маленьким ноутбуком, аудиокартой и микрофоном, делал биты и себя записывал. Я удивился, у него же столько всего в студии было. А он сказал, что ему ничего не надо и так в кайф».

Скриптонит: «Первый же звонок был с “Газа”. Это был Коля, он тут же начал спрашивать про планы, альбом, синглы. Сейчас, пройдя свой путь, я понимаю, что лейблу невыгодно вписываться в историю, где артист не хочет выпускать как минимум ряд синглов. Но тогда я ответил, что ничего не планирую и просто дропаю песни Вконтакте, мне ***** [плевать].

[На тот момент у меня уже было предложение от “Союз Мьюзик”. Я выбрал “Газ”], потому что видел, что “Союз” — очень старая компания. В его контракте было всего две страницы, и на второй было написано: “Ваши кассеты будут продаваться на всех заправках страны. Ваши интервью будут в таких журналах как «Круто», «Cool», «Все звезды» и так далее” (смеется). Я сразу понял, что им нечего мне предложить. Типовой контракт был на 5 лет. Я понял, что ни в коем случае не буду подписываться на пять лет, и предложил на 10 песен и 2 года.

Коля позвонил еще раз, спросил как дела. Я ответил, что, наверное, с “Союзом” подписываюсь. Его это кольнуло, через полчаса он перезвонил вместе с Бастой. Они не стали обещать золотые горы и вешать лапшу на уши. Это мне понравилось больше, они говорили на моем языке.

Мне предложили сразу переехать в Москву. Я отказался и хотел за первые полгода доделать ”Дом” [в Павлодаре]. Этот альбом про мой город, единственное, что я знаю. Был уверен, что не напишу его в Москве, и было неправильно как-то.

В контракте с “Газом” было уже не две страницы, а 20 или 50 листов. Помню, как пытался его читать, или делал вид, что читаю. Они заметили и начали разжевывать, что какие-то пункты не такие страшные или их можно убрать, хотя я даже мог все это пропустить. Тогда я понял, что надо хотя бы делать вид, что читаешь контракт (смеется)».

Скриптонит отказывался от концертов и рекламы

Николай Дуксин: «Нет, [Скриптонита нельзя назвать находкой для лейбла с точки зрения бизнеса]. Ему были неинтересны большое количество концертов и рекламные контракты, хотя запрос на него был. Он от этого отказывался. Будь мы бизнес-ориентированной структурой, мы бы настояли, что это прописано в его контракте. Но мы не давили и не давим».

Скриптонит: «Я не любил много ездить. Решил, что концерт будет стоить дороже, а я буду меньше ездить. Решение по концертам и рекламе оставалось за мной. Даже если в контракте решающий голос был у лейбла, этим никто не пользовался. Я сделал вклад в такие отношения, чтобы со мной считались как со взрослым человеком.

Я часто приходил к Дуксину и мог час с ним просидеть, спрашивая что происходит, как считаются деньги, почему так. Я не искал ошибки в контракте, просто интересовался кухней.

[Фит с Major Laser] был маркетинговой историей с Tuborg. Я не хотел участвовать, отбивался до конца и в итоге просто отработал. Но мне удалось прогнуть их и сделать по-своему, мы переделали аранжировку, я задействовал ребят. [Оксимирон/* сказал, что ему предложили 15 млн. рублей за этот проект, а мне дали] 5. Меня это не задело даже, я подумал, что это сказка немножко. Были кривые мысли, что, может, мне не доплатили, а потом забил. Я же все равно не хотел ее делать, отдал песню, получил 5 лямов за раз, она еще стреляла и приносила деньги».

Об уходе Скриптонита с «Газа» и Musica36

Николай Дуксин: «Внешне его уход выглядел большой потерей, а в реальности было не так. У нас заканчивался договор, Адиль пришел и сказал, что хочет сделать свой лейбл. Я спросил, чем ему помочь».

Скриптонит: «Меня легко отпустили. Они знали, что это бесполезно. На отношения с Бастой это не повлияло.

У меня были продюсерские амбиции, я понимал, что [уход] это часть пути. Я хотел свою компанию, попробовать и пройти через бизнес. Мы много разговаривали с Колей про это, я советовался с ним. Он сразу сказал, что мне это ***** [совсем] не надо. Я понимал, что это муторная история, морока, но мне хотелось иметь свой опыт. Сейчас я понимаю, что надо было послушать и не лезть во все это.

[Я вспоминаю о Musica36 как] об ошибке. Все бы получилось, если я продолжил. На половине пути я осознавал, что это не мое. Чтобы быть хорошим продюсером, нужно меньше быть хорошим человеком. Дело не в жесткости, а в принятии решений. Тебе нужно больше [полагаться] на рабочие инструменты, но они исключают чистые творческие побуждения. У меня не было цели делать коммерчески успешную музыку, создавать продаваемых артистов. Этого хотелось, но это должно было быть приятным бонусом. В итоге я застрял посередине, не сделал ни того и ни другого. 

99,9% моих проектов не смогли пойти в очевидную коммерцию и не смогли закрепиться в творчестве. Где-то было давление со стороны лейбла. В большинстве случаев, это, конечно, глупость артистов, неготовность к дисциплине, хотя бы приходить на студию. В тот момент казалось, что если я ставлю бабки на что-то, они окупятся, что без денег тяжело что-то делать, а когда они есть, то можно клип снять  и точно все попрет. Это не так. Шоу-бизнес, артисты, проекты — это огромные денежные дыры, которые с вероятностью 80-90% ты никогда не вернешь. К этому надо быть готовым».

Как Айсгергерт попал на «Газ»

Айсгергерт: «В интернете я познакомился с рэпером C4, он тоже выпускник Суворовского училища. Я знал, что он рэпер, что у него фит с Гуфом, человек с опытом. Мы как-то замэтчились, съездили [в объединение Гуфа, Murovei и DJ Cave] Firmaa, заехали к [руководителю Lotus Music] Bahh Tee, поехали к Басте. Я выбрал “Газгольдер”, он ближе по духу, по жизненным ценностям. 

К тому моменту я уже полтора года давал концерты. Я понимал, что если это дело моей жизни, то на этом я дальше не вывезу. Чтобы развиваться как артист и образовываться, один я точно не справлюсь.

Встреча прошла интересно. Сначала было неловко. Пообщались час-полтора, даже не о музыке, а о жизни. Показал [Басте и его коллегам] клипы, а они их видели. Баста сказал, что у меня самобытная музыка и есть потенциал, просто нужно чуть-чуть повзрослеть.

Потом мы общались с Митей Миловзоровым, [digital-директор “Газгольдера”]. Мы слушали демо в машине, он попросил одну строчку поправить. Я часто к нему прислушиваюсь, он такие грамотные инсайды по трекам дает, где что надо, где не надо. [Митя говорит, что эта строчка может навредить и лучше ее подрезать?] Да».

Митя Миловзоров (digital-директор «Газгольдера»): «Мы много лет в бизнесе. Коля мой большой учитель, он научил обращать внимание. Я часто являюсь тем человеком, который обратит внимание, покажет юристу, Коле, поднимет проблему, чтобы избежать проблем после. 

[Глава “Лиги безопасного интернета”] Екатерина Мизулина не обратила бы на Айсгергерта внимания, если бы на его концертах не устроили слэм с дракой какие-то люди, которые к нам не имеют никакого отношения. Музыка Жоры, в ней в каких-то местах слишком все наружу, все сублимировано, вот это настроение бандитское, около бандитское. Но это часть художественного произведения.

[После этого какие-то песни Айсгергерта пропали с площадок]. Сейчас время такое. Артист сам должен принимать решения, что зацензурить, что переписать. Он может взять на себя ответственность. Мы ему посоветуем, как сделать лучше».

Айсгергерт: «Мой отец сидел, поэтому я пишу такую музыку, чтобы романтизировать эту историю. Романтизированное повествование пути своих родителей. По сути, криминал — это о прошлом, а не настоящем. Плохой человек, который переступил через закон, — не всегда плохой в душе, и ты вычленяешь из его души только лучшее. А поступок, конечно, будет осужден. Я читаю о криминале в художественном мотиве. Очень многим это близко.

Если у группы нормальные ценности и парень бандит, это же не плохо. Значит, быть бандитом не всегда плохо. Если вы не нарушаете закон и просто двигаетесь в банде как коллектив. Кто сказал, что бандит должен делать только противозаконные вещи? Бандит это не криминалитет.

<...> Сейчас у меня очень много слушательниц женского пола. Парни слэмятся в центре зала [на концертах], вижу несколько рядов — там одни девчонки. Меня радует, потому что они приходят в платьях, в красивой одежде, создается праздник, шоу. 

В тиктоке, в инсте** много парней [снимают видео]. Но очень-очень-очень много именно женской креативной темы. Я иногда захожу посмотреть упоминания в сторис, а там подряд 30-40 девушек, они хорошо выглядят, делают липсинк под мой трек».

Баста не хотел делать Gaz Live и другие шоу

Баста: «Это был ад, я был к этому не готов. Много волновался, переживал, открещивался. Сам перед собой хотел это скипнуть, а потом сам себя уговаривал, что надо получить опыт. [Было сложно] разговаривать с людьми, задавать вопросы, шутить. Мне очень помог опыт на «Голосе», работа перед камерой. От сезона к сезону становилось легче и я понимал, для чего мне этот опыт.  

<...> У нас были колонки от “Газгольдера”, нам надо было их рекламировать. [Мы придумали для этого “Музыкалити”]. Потом это выросло в самостоятельный проект. Мы не хотели просто рекламу, а чтобы было что-то сопутствующее, по-настоящему. Потом колонки ушли в небытие, а шоу осталось.

Мне непонятна популярность ”Вопроса ребром”. Я рад, что могу там угарать и у меня нет никакой нагрузки».

Николай Дуксин: «”Вопрос ребром” наше самое успешное шоу, и [оно работает в качестве движка для ресторанов], в этом была основная мысль. Ресторан существовал [и до шоу], работал в ноль, все было неплохо. 

Потом у нас был контракт с UFC, мы улетели в Лос-Анджелес снимать цикл программ. В свободный день мы пошли на экскурсию по студии Warner Bros. Там в конце выставки была зона с декорациями фильмов и шоу, в ней все фотографировались, и людей было в 20 раз больше, чем в других залах. У меня появилась идея сделать из ресторана декорацию, чтобы у людей было желание туда попасть. Поэтому в шоу так много форматов с едой, сидят люди, задают вопросы и так далее. Всю структуру расписали так, чтобы у зрителей были правильные ощущения.

Мы прилепили на вход наклейку “Здесь снимается шоу «Вопрос ребром»”. 8-9 мая вышел первый эпизод, а 11 августа все было забронировано на месяц вперед».

Почему на «Газе» так много новых артистов?

Митя Миловзоров: Полтора года назад не было же столько [больше 20] артистов. Позвонил Василий и говорит, давайте поищем артистов, надо укрепляться. Мы долгое время скидывали друг другу, но как-то не доходили руки. Мы пробуем [работать с] разными артистами. У нас же нет такого, что мы подписали на 10 лет контракт, что-то не летит и мы это держим 10 лет. Есть возможность, что ростер будет заменяться кем-то или мы будем кого-то отпускать»

Баста: «Мы ждем, когда они что-то напишут, что-то сделают, как они двигаются, чем они занимаются. Своей музыкой они занимаются. Мы занимаемся поиском людей, в которых есть желание заниматься своей музыкой. Это единственный верный для нас шанс. Вот с Аникой, допустим. Вот Аника пришла на “Газ” после проекта “Песни”. И у нее был длинный путь. Она искала свой звук, свой стиль, свой жанр, как ей петь, что ей делать, как ей двигаться. Это заняло время.

Я не знаю цифр, но думаю, минимально, с учетом клипов, менеджмента, [мы вкладываем в новых артистов по 5 млн рублей]. 

70% артистов, которые приходят, этого не отбивают. И это еще крутая статистика у нас. Вообще в мире 7—10% возврата инвестиций, поэтому в мировом шоу-бизнесе такие кабальные контракты. Лейбл компенсирует за счет выстрелившего артиста потери в том случае, если артисты не зарабатывают. Это такая вот система работы. 

Я часть своих гонораров с концертов передаю на “Газ”, плюс все деньги со стримингов остаются на месте. Ни за один свой альбом я не получил деньги. Это не моя благотворительность, это инвестиция в процесс».

Скриптонит: «Я думаю, сейчас “Газ” пытается сам в себя попасть, повторить прошлый успех. Это нормально, просто с такой политикой не всегда можно добиться нужного результата, грубо говоря. Когда я видел какие-то подписания, условно, того же Lil Kavkaz, Бэби Кьют, я понимал, почему они это подписывают. Это новая, абсолютно свежая айдентика какая-то, ее там немало в некоторых проектах. 

В целом не знаю, насколько успешный план, потому что фокус все равно сильно распыляется. Невозможно всеми артистами на полную заниматься. Начинается с того, что у некоторых артистов начинается передержка, и их прайм проходит, пока ими не занимаются. И тут есть обратная сторона. Чрезмерная попытка заниматься этим как раз-таки может привести, опять же, к потере вот этой идентики

Лейблу легче поддерживать артиста, если энергия идет от него, если решения идут от него. Если нет идей, нет мыслей, то сколько ты не оборачивай эту штуку, сколько не наслаивай пиара, записи альбомов и так далее, не запихивай в шоу разных этих артистов, ничего не будет».

Баста: «[Между мной и Бэби Кьют — пропасть], потому что мне 45 лет, так и должно быть. Раньше [рэп] было очень узким, плотным, не было такого разброса в жанре. Раньше было просто и понятно, кто там стране топ-5. Сейчас ты тоже это понимаешь, но также есть очень большой потенциал у людей, которые находятся на старте. Их безумное количество, и с каждым годом больше и больше».

Николай Дуксин: «[Всем плевать на клипы]. Это общемировой тренд, паттерна смотрения ютуба в старом понимании больше нет. Музыкальные клипы пострадали больше всего, раньше они составляли 20—40% общего потребления. У аудитории пропала потребность в артисте как в ролевой модели и образе. Им больше не надо вешать постеры на стены»

Наташа Мостакова (PR и маркетинг-директор «Газгольдера»):«[Лейбл нужен молодому артисту], когда у него выстрелил трек. Там ему помогают наладить работу во всех направлениях. 

В PR-направлении, когда артист не знает, как ему разговаривать на интервью, давать комментарии, как выстраивать отношения и контролировать сказанное, как это выходит в публичное поле. 

В формировании соцсетей. Они публикуют контент по наитию, делают ошибки. Может, он и так стреляет, но [с лейблом] у них есть поддержка со стороны коммьюнити. У “Газа” есть собственные шоу, в них можно участвовать. [Для этого необязательно быть на лейбле], но так дорога к чему-то короче и с меньшим количеством ошибок.

В работе с брендами. Как ты поймешь сформулируешь стоимость своего участия? Откуда ее понять? Можно пойти советоваться с друзьями, которые тоже ничего не понимают, получить совет, совершить ошибки. С бытовой точки зрения, [лейбл] — это сэкономленное время и несовершённые ошибки. Потом можно воспользоваться этим опытом и дальше действовать самостоятельно.

Пиар не работает, пока нет трека. Хороший пример — Ксюша Минаева. У нее было много хорошей музыки, но она выпустила “Шоколадку” — и перед ней открылись многие двери, появился большой интерес».

Baby Cute: «[Я подписала контракт, потом] выпустила “Универ”, он стрельнул. Большая популярность пришла из-за тиктока. Я начала постоянно делать видео, они залетели, я выпустила альбом, сделала фит с OG Buda. 

В январе был первый тур. Я нигде раньше не выступала и думала, что сейчас выйду на сцену — и меня все захейтят. На концерт пришло много людей, а мне страшно, начинается паническая атака. Через 20 минут после начала я уходила в гримерку, делала глубокий вздох и думала: “Вот это да!”. И так в каждом городе. В конце тура стало легче, я начала чувствовать кайф. Поняла, что без этого нельзя».

Айсгергерт: «[После подписания] у меня концерты постоянно, интервью, стриминги увеличились. Площадки поддерживают, ждут. Раньше мы с Даней [Неадеком, друг и первый менеджер Айсгергерта], сами делали концерты за 50-70 тыс. максимум. Но это не деньги, их хватит, чтобы доехать назад и поесть один раз.

Сейчас мне хватает на работу звукорежиссеров, биты, аренду студии, новый микрофон. До этого три года я занимал иногда. Мой звукарь Коля бесплатно писал для меня всю музыку. Благодаря ему я сэкономил много времени и средств. Сейчас плачу ему дивиденды по-братски».

*— Оксимирон внесен Минюстом РФ в список иностранных агентов.

** — Instagram принадлежит компании Meta, она признана экстремистской организацией, ее деятельность в России запрещена.