Artik: «У нас тут по 30 концертов в месяц — и нормально»

Разговор о переходе из рэпа в поп-музыку, запуске собственного лейбла, определении слова «успех» и написании больших хитов, которые за 10 лет превратились из счетчика скачиваний пиратских mp3 в многомиллионные роялти.

Артем «Artik» Умрихин — украинский артист, продюсер и сонграйтер. Он начинал как рэпер Art в группе «Караты», которая еще в середине нулевых делала рэп с оглядкой на Запад — в их песнях было много лоска, денег и вечеринок в эпоху, когда русскоязычный рэп привыкли слышать совсем другим: грустным и бесперспективным. В начале десятых Artik запустил дуэт Artik & Asti совместно с вокалисткой Анной Дзюбой — и очень быстро превратил новую группу в успешный проект, песни которого сейчас собирают сотни миллионов просмотров на YouTube, а альбомы месяцами не вылетают из топ-чартов стриминг-площадок.

«ИМИ.Журнал» пообщался с Артемом, ставшим специальным гостем Warner Songwriting Camp, о том, как опыт в украинском рэпе нулевых помог при запуске Artik & Asti, как пиратские mp3-сайты определяли твою востребованность еще 10 лет назад, почему деньги — это только один из критериев успеха, а не его цель, сколько в квартал приносит дискография дуэта, а также почему молодым артистам нужно больше быть «на чилле».

Группа «Караты» и украинский хип-хоп второй половины нулевых: как ты вспоминаешь это время сейчас?

Ну, это прошлая жизнь, давно забытая, потому что действительно уже слишком много всего прошло: и времени, и событий. Но опыт, естественно, классный. Он пригодился мне и в проекте Artik & Asti для успешного построения бренда.

Помню ваш микстейп «Основы», где был интересный состав гостей: его сводил Пахатам (многолетний участник команды Ивана Дорна, соавтор «Стыцамэна». — Прим. «ИМИ.Журнала»), там были Quest Pistols, Женя Мильковский (группа «Нервы». — Прим. «ИМИ.Журнала»), L’One и не только. И с Дорном вы же успели записаться. Ощущали, что из этой волны может выйти?

Да, так сложилось, что все, с кем мы шли, плюс-минус достигли какого-то успеха в своих направлениях. Там же еще и Джиган с Сашей ST были. Такая вот тусовка сложилась. Мы приглашали тех, кто нам нравился. Наверное, у меня такой взгляд есть: увидеть в человеке перспективу в будущем. Того же L’One я знаю года с 2007-го, когда он еще MC в клубе работал.

При этом ты в начале десятых уже стал заниматься поп-карьерой, работать над песнями того же Джигана, Юлии Савичевой, запустил проект Artik & Asti. Был момент перехода от «Я — уважаемый в тусовке рэпер» к «Я — поп-сонграйтер»?

Конечно. Но и «Караты» хоть и были рэп-группой, мы делали музыку немного другого формата: больше поп и R&B. Мелодичный рэп с вокальными припевами, это было современное по тем меркам звучание. В то время все делали такой русский рэп про жизнь и как все плохо вокруг. А у нас все было классно и позитивно: любовь, танцы, вечеринка. Мало кто это делал. И поэтому нас не ассоциировали прямо с рэпом. Изначально в нашем творчестве были поп-элементы: в 2008 году мы уже работали с Анной Седоковой, а в 2004-м сделали ремикс на Лободу. Уже в те времена мы чуть «попсились». Поэтому для меня кардинальных изменений не было, просто усилился вектор в сторону попсы.

Сталкивались с отторжением в рэп-среде?

Слушай, у любого рэпера есть хейт-аудитория. И это абсолютно нормально и даже хорошо. На этом строится культура. Я сам принимал участие в баттлах. Параллельно существовали мир, где все сидели на форуме hip-hop.ru и писали диссы друг на друга, и другой, где попсовое «ля-ля-ля».

Просто второе не отменяет первого. Ты можешь писать песню Лободы, но это не меняет твою сущность рэпера. Ты делаешь рэп, любишь эту музыку и живешь ей. Это проблема того этапа нашей рэп-культуры, она была чуть недоразвита. Посмотри на Запад: любой самый уважаемый рэпер мог записаться с поп-артистом — и это нормально.

Помню фразу L'One о том, что русские рэперы долго стыдились зарабатывать.

И это тоже, конечно. Мы в 2003 году пели про бабки — примерно о том же, о чем читают сейчас. Мы тогда скорее косили под Запад, потому что там так было принято. Делали клубный рэп, где могли сказать: «Я такой крутой, у меня крутые тачки, цепи». А тогда это было сложно достать, мы все заказывали из Америки. Просто это были не ювелирные изделия с дорогими бриллиантами, как сейчас. Раньше не было денег, но были вайб и желание.

Когда ты запускал Artik & Asti, в Украине параллельно созревали Дорн и те же Quest Pistols. Не было желания уйти в сторону таких экспериментов?

Так я и ушел. Для меня проект Artik & Asti и был экспериментом. Потому что я делал совершенно другую музыку. А здесь случился эксперимент, который удался. 

Ты говорил, что опыт «Каратов» помог в создании проекта Artik & Asti. А в каком плане?

Ты понимаешь, как работают механизмы взаимодействия с телевидением, с радио, как устроена работа на студии, как продюсировать песню, как продюсировать что-либо в принципе. И весь этот опыт как бы с одного уровня потом перенесся на другой, но сами механизмы одинаковые. Просто чуть-чуть нужно было понять, как применить и адаптировать их.

Какая первичная мотивация у создания проекта Artik & Asti?

Я лет с одиннадцати сидел в школе и уже продумывал для себя проекты, лейблы и так далее. С пятнадцати лет весь мой город записывался у меня дома в студии, я выпускал сборники и так далее. Не было мыслей о деньгах. Хотелось поехать на фестиваль Rap Music, съездить на In Da House в Харьков. Потом, конечно, ты взрослеешь, тебе нужно зарабатывать. И если ты успешен, у тебя есть деньги. Это просто такой критерий успешности. 

Окей, когда ты запускал проект, какая была первая мысль: «Я хочу заработать» или «Я хочу попробовать себя в поп-музыке»?

Мне тогда было 26 лет. Естественно, были мысли и о заработке в том числе. Просто успех для меня в первую очередь важен в плане амбиций. Я хочу, чтобы моя песня была на вершине чартов, хочу 15 концертов в месяц и выступать на стадионах. И если ты выступаешь на стадионах 15 раз в месяц, естественно, у тебя есть деньги. Это взаимосвязанные вещи. 

Как у вас выстраивался процесс работы над музыкой?

Самые первые песни мы делали по старому шаблону: Аня пела припевы, я читал рэп-куплеты. И казалось, что этого достаточно. Потому что тогда не было никаких цифровых площадок, мы просто загружали эти песни во «ВКонтакте» или на mp3-сайты.

А как тогда измерялся успех?

Я его измерял просто по количеству скачиваний. Был сайт пиратской mp3-музыки. И там был счетчик. А второй момент — количество добавлений во «ВКонтакте»: на стену, в аудиозаписи и новости. Это и сейчас важный фактор: так ты видишь фидбэк от людей. Если они добавляют песни к себе, значит, им нравится их слушать.

На чем вы тогда зарабатывали?

В то время единственный доход и единственная цель — это концерты. И все. 

Не было понимания, что через семь-восемь лет откроется стриминговая чакра и оттуда потекут деньги. Никто этого не планировал. Понимали, что вроде и можно продавать диски, но там много пиратов и доход небольшой. Mp3-формат — да, но онлайн было еще больше пиратства. И вот до 2017 года — даже с нашими количествами прослушиваний — концерты составляли до 90% прибыли. А сейчас все уже 50 на 50.

Часто о группах, которые состоят из парня и девушки, можно услышать мнение: «Девушка — суть коллектива, а читающий рэп парень там не сильно нужен». Слышал такое о вас?

Конечно.

Как ты к такому относишься?

Во-первых, со стороны это действительно так и выглядит. В нашем случае все знают, что я жду свои две строчки — и все. До 2016 года я вообще почти не имел строчек в наших песнях, потому что намеренно писал так песни, не чувствовал себя там гармонично, это же именно такие песни-танцевалочки.

Во-вторых, я в принципе не планировал, что у нас будет группа, хотел просто продюсировать Аню. Но на начальном этапе сложилось так, что у меня было какое-то имя. Если вставить его в название трека на бесплатных сайтах с mp3, песня вылетала в топ-10. И мы решили этим воспользоваться, почему нет? Мы выпустили песню «Моя последняя надежда» — и она получила огромный фидбэк. За пару месяцев на YouTube был миллион просмотров. А миллион тогда — это примерно как 20 миллионов сейчас.

И мы решили продолжать работать в таком формате. Надо было наращивать волну и расти, было бы глупо откатиться назад. На начальном этапе мое имя было только для того, чтобы привлечь внимание.

Кажется, что после песни «Неделимы» у вас случился резкий скачок вверх. С чем он связан?

Я бы не сказал, что это прямо резкий скачок. У нас такой был каждый год. Сперва выпустили «Мою последнюю надежду». Следующий трек уже взяли на радио. И через пару месяцев у нас пошли гастроли: по 10–12 концертов в месяц. А там клубы от 500 до 1000 человек — и все знают слова наших песен. Это был постоянный рост, построенный на синглах. 

А в 2015 году у нас вышел альбом «Здесь и сейчас». Там была песня «Никому не отдам», ее взяли на радио «Европа Плюс». Тогда туда было сложно попасть, это тоже дало большой толчок. С песней «Тебе все можно» получили «Золотой граммофон» — а это тогда был предел мечтаний. Его дают — и ты 20 недель держишься на «Русском радио». И так далее.

Мы к 2017 году дошли до момента, когда мне казалось: «А что еще можно сделать, чтобы быть лучше, куда уже?» И так родилась песня «Неделимы», которая побила все рекорды, принесла нам кучу премий. Это цикличный процесс. Я каждый год как будто упираюсь в потолок — а потом мы двигаемся выше, сейчас вот на стадионах выступаем. «А что еще можно сделать?» — каждый год с этим сталкиваюсь.

Ты говоришь о радио. Ротации там по-прежнему важны?

Да, пусть и не так, как раньше: потому что, если тогда у тебя не было радио, практически не оставалось других инструментов и возможностей. Но это по-прежнему вещь, которая может донести музыку до широкого слушателя. Просто теперь это только один из инструментов. Главное сейчас — органика в интернете, это 50% успеха. А остальное — это промо, выступления на мероприятиях и в том числе радио. И если у тебя его нет, как будто чего-то не хватает.

Как выглядит ваше внутреннее устройство? Оно сильно поменялось с годами?

У нас стабильная команда: музыканты, PR-менеджер и непосредственно наш менеджер, который контролирует организацию концертов и продажи.

Насколько сложно найти подходящего менеджера в индустрии сейчас?

Мы как раз столкнулись с этой проблемой, потому что наш прошлый менеджер сейчас работает с Филиппом Киркоровым. Мы нормально разошлись, но перед нами встала задача — нужно подобрать нового человека. И этого человека нужно найти, притереться с ним и так далее. Потому что мы работали с Артемом шесть лет — он знал нас от и до. Все было до автоматизма отточено. А чтобы настроить работу с новым человеком, нужен минимум год.

На что ты в первую очередь обращаешь внимание, когда знакомишься с потенциальным менеджером?

Базовые вещи. Смотрю на бэкграунд, какие кейсы есть, с кем работал. Задаю практические вопросы: «Как бы ты себя повел в этой ситуации?» Смотрю, как у него идет мысль: если она примерно совпадает с моей, значит, окей.

Обязательный вопрос про финансы. Сколько принесла песня «Грустный дэнс?» 

Мне сложно судить по одной песне, потому что у нас общий отчет по всей дискографии приходит. Поэтому я не могу сказать, сколько приносит один конкретный трек. 

Сколько приходит за квартал?

Стабильно что-то в промежутке от 25 до 35 миллионов рублей.

Когда вы решили делать лейбл Self Made Music?

Я с детства мечтал о нем. Изначально я хотел запустить его для своего проекта, но уже были мысли о том, что это будет полноценный лейбл. Долго не мог определиться с названием. А нас на каком-то интервью спросили: «Вот вы self made, и...» — и я понял, что это наша тема.

Кроме того, что это мечта детства, для чего человек запускает лейбл?

Опять-таки, все взаимосвязано. Ты выделяешь какие-то проекты для того, чтобы помочь и им, и себе заработать и реализоваться. Им — как артистам, себе — как продюсеру. Тогда мы все заработаем. Это все триедино. В нашем шоу-бизнесе есть куча людей с деньгами, которые не умеют петь, но приходят и говорят: «Возьми деньги, только сделай нам песню». Я этим принципиально не занимаюсь, ориентируюсь на талант. Вот и ответ на твой вопрос. Главное — развитие артистов.

Лейбл выходит в плюс? Какая тут экономика?

Если смотреть на наших главных артистов — Artik & Asti и Артема Качера, — конечно, мы выходим в плюс. У нас есть и направление по дистрибуции: постоянно выпускаем других артистов. Это тоже прибыльно, но не в таких масштабах, пока не было большого хита по этому направлению. 

А если говорить о молодых артистах, у тебя нет ощущения, что они могут ставить финансовый успех своей главной целью?

Не думаю. Сейчас другое время, молодых артистов слушают иначе. Смотри: в топе всегда много рэп-релизов. И у рэперов вообще другая проблема: они слишком быстро получают большую аудиторию. В первом квартале их может слушать хоть миллиард человек, но дальше будет резкий обвал в два-три раза. У нас аудитория стабильнее, если говорить об общей массе. Наш последний альбом вышел в один день с парой сильных рэп-релизов. И мы через несколько недель остаемся в топ-5, а они могут и из двадцатки выпасть.

Можешь выделить три ошибки, которые ты совершил в начале карьеры?

(Смеется.) Нет, я не знаю. Знаешь, вот как победителей не судят, так и я себя не сужу. Все мои поступки привели меня к моменту, где я нахожусь сейчас. Значит, это не ошибка, все было правильно. 

Тогда так: главный совет, который ты можешь дать молодым артистам?

Совет? Не знаю, потому что их в принципе давать тяжело: каждый артист индивидуален, как и кейсы успеха. Могу сказать только про себя. Мои друзья и окружение всегда говорили мне: «Я вот ходил в клубы, играл в игры, а ты все время сидел и писал свои песни». И я четко знаю, что ни капли не распылялся, не тратил себя на что-то другое. 

Я постоянно хотел что-то создать. Были идеи в музыкальном плане: писал песни, что-то продавал, что-то выбрасывал, снова писал, — это был процесс. Я понимал, что сейчас занимаюсь чем-то, что поможет перейти к следующему этапу, а оттуда — двигаться дальше. Мне кажется, у молодых артистов это не всегда есть. 

По моим ощущениям, молодые артисты ленивее, чем мы, потому что к ним проще приходит успех. Мы сейчас с Джиганом общались с молодыми пацанами. Они не хотят ехать в тур или куда-то сходить лишний раз: «У меня там тур на 14 дней, 10 концертов. Я отменю, потому что не выдержу». Чувак, у нас тут по 30 концертов в месяц — и нормально.

Я не хочу сказать, что это обязательно плохо. Они просто мыслят иначе, не мне судить. Я вот был приятно удивлен The Limba — добрый и открытый, обычный пацан.

А вообще, главная проблема творческих людей — лень. Я знаю нескольких артистов: мегаталантливые, потрясающие голоса. Но они сами себе ставят палки в колеса, загоняют в рамки. Надо быть чуть-чуть проще. На чилле, на расслабоне.