Стена Летова. Почему первая биография вождя сибирского панка может разочаровать

Издательство «АСТ» выпустило книгу Алексея Коблова «Егор Летов. Моя Оборона». Книжный журналист и редактор сайта «Горький» Эдуард Лукоянов прочитал биографию основателя «Гражданской обороны» и рассказал, что с ней не так.
 

Интернет-сталинисты любят козырять совершенно блестящей в своей наглости фразой: «Сталин — это зеркало, в котором каждый видит себя. Коммунисты видят в нем коммуниста, патриоты — патриота, а негодяи — негодяя».

Разумеется, такую отражательную способность личность приобретает там, где заканчивается человек и начинается миф. В данном случае — миф о власти. Этот механизм в свое время замечательно уловил анонимный революционер Субкоманданте Маркос, переигравший его в либертарном ключе, когда в знаменитом агитационном ролике в ответ на вопрос «Кто такой Субкоманданте?» показал зрителю карманное зеркальце.

Перед всяким, кто берется за сочинение биографии любого выдающегося персонажа, встает эта самая дилемма Сталина-Маркоса, которая упирается в необходимость выбрать между дальнейшим укреплением мифа и его продуктивной деконструкцией. Первый путь простой и приятный, второй требует усилий и совсем не гарантирует успеха.

Алексей Коблов и издательство АСТ (их лично я в данном случае склонен считать полноценными соавторами) пошли по простому пути, итогом которого стал 200-страничный альбом «Егор Летов. Моя оборона. Архивные фотографии, документы, рукописи 1984–2008». 

Эту книгу ждали долго, интерес к ней подогревался больше года, и ожидания эти имели веские основания. 

Алексей Коблов — журналист, сопровождавший Летова на протяжении едва ли не всей его активной деятельности и хотя бы потому лучше многих знающий тонкости вселенной сибирского панка, которому довольно быстро стало тесно в родных снегах. 

Ресурсы и автора, и издательства легко позволили бы написать полноценную и многослойную биографию одного из главных передовиков отечественной культуры конца XX — начала XXI века. Вместо этого из типографии вышел прекрасно изданный и при этом совершенно пустой фотоальбом с авторскими комментариями, не прибавляющими ровно ничего к википедийным знаниям, которыми обладает любой, хоть немного интересующийся темой: родился в Омске, объединил вокруг себя талантливейших художников, поэтов и музыкантов своего времени и места, имел проблемы с КГБ, угодил в дурку, где чуть не сошел с ума, переболел энцефалитом, записал про это великий альбом, вступил в самую радикальную партию своего времени, которую теперь нельзя называть без унизительной приписки про «экстремистскую организацию», долго и плодотворно экспериментировал с психоделиками, высоко ценил поэзию обэриутов и так далее и тому подобное.

Вместо книги, которую хочется внимательно читать и перечитывать, о которой хочется говорить и спорить, читатели получили, пусть и напечатанную на бумаге, но все равно виртуальную и эфемерную «стену Летова», артефакт для коллекционеров, полусектантский культурный памятник вроде тех, которые сам герой книги так ненавидел. Ведь сам Коблов вспоминает на страницах книги:

«В феврале 1990 года на мемориале Башлачева в Питере Егор предельно жестко и нелицеприятно высказывался со сцены как насчет самих такого рода мероприятий, так и в адрес их организаторов, некоторые из которых таят на него обиду до сих пор».

Конечно, написать биографию Летова, учитывая и последовательно разрушая все мифологические слои, которые он и сам с удовольствием выстраивал вокруг своей персоны, — задача нетривиальная, требующая, в первую очередь, философского осмысления того, чем для нашего общества является эстетическое и политическое наследие «ГрОб-рекордс». Как в Сталине патриот видит патриота, а негодяй — негодяя, так и в Летове каждый видит себя.

Поверхностный любитель интернет-мемов видит в нем маргинального интеллектуала, обожавшего кошек и афористичные императивы в духе майских демонстраций 1968 года. Ценители психоделии видят в нем лихого психонавта, прорвавшего гнетущие стены всех измерений. Уличный музыкант в грязной косухе слышит в нем автора «Все идет по плану», недовольный властью видит в нем морального вождя оппозиции, а просто классный парень видит в Летове просто классного парня. 

Вот только никаким классным парнем Летов не был и никогда не собирался им быть. Он мог допиться до абсолютно невменяемого состояния и дать в таком виде концерт, мог уничтожить непутевую журналистку, зачем-то спросившую про его отношение к творчеству «Агаты Кристи», любил злоупотреблять авторитетом, выступать с безответственными речами, чтобы потом от них как ни в чем не бывало отрекаться («Ко всем ура-националистическим движениям мы не имели и не имеем отношения самым решительным и активнейшим образом»; сравните это с его известной репликой о том, что он будет «сотрудничать только с ОМОНом, РУБОПом, ментами и баркашовцами»). 

Все это, дабы не разрушать большого мифа о гении, принято списывать на причуды неспокойного творческого ума, оборачивать в шутку или просто выносить за скобки — то есть замалчивать. Что и делает Коблов, подводя такой простой итог непростого творческого и жизненного пути Летова: 

«Он просто занимался своим чудесным ремеслом в рамках бесконечно уязвимой для чужих взглядов традиции — назовите ее визионерской, психоделической или попросту поэтической. Прочтите, если угодно, последнее слово с большой буквы. Это не слова благодарности или экзальтации, просто он на самом деле был из таких. Человек, выбранный для трансляции высших истин сколь угодно болезненного или радостного толка. Он действительно был упертым человеком, но в какие именно вещи он упирался! Он был целиком и полностью про откровения, озарения, и про вселенскую большую любовь, и про вечность за окном, и про чудовищную весну, и про свободу, и про воздушные шарики над расчудесной страной».

Это все, конечно, замечательно, трогательно и в чем-то даже справедливо, но этого явно не достаточно.

Общественный запрос на внятный сложный разговор о летовском наследии более чем очевиден. Если еще совсем недавно доклад о Летове на Белградской конференции, посвященной Александру Введенскому, воспринимался как обязательный для таких мероприятий курьез, то теперь вполне естественной частью культурного ландшафта является действующий в РГГУ Летовский семинар, а про поэзию Игоря Федоровича выходят вполне серьезные монографии. 

И ведь нельзя все списать на то, что у нас просто нет адекватного языка говорения о настолько сложных пространствах контркультуры, каким был отечественный панк. Вряд ли кто-то будет спорить, что «Формейшен» Феликса Сандалова уже можно назвать эталонной в своем роде книгой, давшей полноценную панораму московского андеграунда 90-х и при этом метко угодившей в нерв времени сегодняшнего. Да и относительно недавние «Следы на снегу» Владимира Козлова и Ивана Смеха — более чем интересный пример работы с материалом того же сибирского панка. 

Возможно, главным препятствием для автора «первой биографии» Летова стала излишняя «близость к телу», не дающая объективно взглянуть на, простите за дегуманизацию, объект исследования. А может, дело в том, что целевой аудиторией книги АСТ видит вчерашних панков, ходивших на концерты «Гражданской обороны», чтобы подраться на цепях, а сегодня ставших респектабельными платежеспособными потребителями.

В любом случае, «Моя оборона» станет прекрасным украшением любого книжного шкафа. Но с этой задачей, если честно, справится и пластмассовая фигурка Бейби Йоды из ближайшего магазина комиксов и сопутствующих товаров.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции. 
Купить книгу Алексея Коблова о Егоре Летове можно тут.