Звуковые архивы России: кто хранит музыкальное наследие страны

Зачастую о существовании архивов просто не вспоминают — они гораздо менее публичны, чем музеи и библиотеки, к ним не привлекают внимание общественности, их услугами пользуется довольно узкий круг исследователей. Тем не менее, на протяжении десятилетий, вне зависимости от смены общественного строя и законодательных баз, они каталогизируют и ведут учет миллионов документов и свидетельств. Работа в них не прекращается и более того, ее хватит еще на десятилетия вперед. «ИМИ.Журнал» разобрался в том, как устроены музыкальные и фонографические архивы России — как государственные, так и частные, — а также узнать больше о тех, кто хранит звуковое наследие страны.

Зачем нужны архивисты

На фоне постоянно ускоряющихся темпов жизни и производства того, что ее сопровождает, архивы кажутся островком, на котором замирает время. Прошлое структурируется и систематизируется, обзаводится шифром хранения и занимает свое место на полке в ожидании исследователя. Работы по учету, каталогизации и рубрикации, а также переводу из аналога в цифру расписаны на десятилетия вперед — архивисты прекрасно осведомлены о том, чем будут заниматься завтра и послезавтра, а также через год.

«Никто не знает, как та или иная запись проявит себя через пятьдесят, через сто лет. В отличие от простых людей, сотрудники архивов ориентируются на такие временные категории. Если что-то попадает в поле нашего зрения, мы стараемся как-то это зацепить, чтобы оно не протекло как вода между пальцев. А вдруг это когда-нибудь выстрелит? А вдруг пригодится? Это психология архивиста. Я всегда говорю, что люди нашей профессии должны обладать чувством понимания ценности того, какие жемчужины проходят через их руки», — говорит главный архивист отдела хранения аудиовизуальных документов Мосархива Дмитрий Николаевич Курносов.

Российская государственная библиотека и Российский государственный архив фонодокументов

Исследование фонографических архивов России стоит начать с двух наиболее крупных и значимых собраний — Российского государственного архива фонодокументов и Российской государственной библиотеки. Строго говоря, последняя архивом не является и в систему архивов не входит. Тем не менее, собрание фонографических документов Российской государственной библиотеки — одно из крупнейших в стране. В ее фонд нотных изданий и звукозаписи входят более полумиллиона единиц хранения, из них 35 тысяч — пластинки, пленки, диски и другие форматы.

Основное пополнение фонда РГБ (по любой специальности и на любом носителе) идет за счет федерального закона «Об обязательном экземпляре», согласно которому все, что издается на территории страны, должно поступать в определенном количестве экземпляров в главную библиотеку страны. «Кроме того, мы покупаем издания, часто получаем в дар отдельные экземпляры или целые владельческие коллекции», — отмечает заведующая отделом нотных изданий и звукозаписей Российской государственной библиотеки Алла Алексеевна Семенюк.

Наиболее старым и крупным звуковым архивом России является Российский государственный архив фонодокументов, в декабре 2022 года ему исполнится 90 лет. РГАФД — первый звуковой архив, возникший в России. К настоящему моменту его собрание насчитывает более 200 тысяч единиц хранения. В этом архиве хранятся компакт-диски, компакт-кассеты, граморигиналы, пластинки, лаковые диски, DVD, MP3 — по словам начальника отдела комплектования РГАФД Натальи Юрьевны Худяковой, «весь спектр форматов, который когда-либо издавался в стране». 

«В советское время у нас было два источника комплектования: фирма „Мелодия” и Гостелерадио СССР, которые обязаны были предоставлять обязательный экземпляр в архив. Пластинки и записи, относившиеся к союзным республикам, отправлялись в их республиканские архивы, ЦГАЗ оставлял себе только то, что имело всесоюзное значение», — рассказывает Наталья Юрьевна. Сейчас же записи (в том числе, иностранные) в Российский государственный архив фонодокументов присылают и передают издатели, либо коллекционеры. Среди регулярных поставщиков материала, которых перечисляет Наталья Юрьевна Худякова — лейблы «Бомба-Питер», «Союз», Gala-Records, «Продюсерский центр Игоря Матвиенко». Считается, что в РГАФД одна из самых продвинутых систем каталогизации и каждый документ, который туда попадает, заносится в обширную базу по множеству параметров.

И Российская государственная библиотека, и Российский государственный архив фонодокументов охотно принимают в свои хранилища современные записи — возрастные критерии для документов отсутствуют. Однако обязательным требованием является статус официального издания. «Записи, которые человек сочинил сам, записал на диск, сам оформил полиграфически и сам написал все выходные сведения: кто автор, название, где печатал — грубо говоря, если это „самтрест”, то такие экземпляры мы не берем. Если вы официально что-то издали, то организация, которая вам это печатала, издавала, записывала должна следовать закону об обязательном экземпляре», — объясняет Алла Семенюк из РГБ. В РГАФД среди критериев отбора для аудиозаписей упоминают титулы и звания. В музыке это обладатели наград, народные артисты, в документальных записях — герои СССР и России. «Бывают лица без регалий, но достаточно известные в нашей стране, таких мы тоже берем», — говорит Наталья Худякова.

Центральный государственный архив Московской области

Еще один важный институт, в котором хранится большое количество ценных аудиодокументов — Центральный государственный архив Московской области, он же —  Мосархив, некогда объединивший в себе шесть других столичных архивов. «С одной стороны, вроде бы одна бухгалтерия, один отдел кадров, вроде бы легче работать. С другой, хоть костяк уникальных специалистов, которые были в каждом из этих архивов, и остался, над ними получили власть административные чиновники, которые мало что понимают в этом деле. Работать стало труднее, скучнее, и всех завалил бумажный бюрократический поток», — рассказывает главный архивист отдела хранения аудиовизуальных документов Мосархива Дмитрий Николаевич Курносов. 

Несмотря на постоянно возникающие трудности, Мосархив продолжает активную деятельность и хранит огромное количество артефактов, зачастую уникальных. Основную часть его музыкальных записей занимают грампластинки, среди которых есть и дореволюционные. В основном в архиве содержатся грампластинки с 1930-1940-х годов и заканчивая 1980-ми — таких пластинок там более 6 тысяч. Достаточно большой массив — до тысячи единиц хранения — составляют записи на магнитной ленте с различных творческих вечеров из Центрального дома актера, Дома-музея Марины Цветаевой, Литературного музея и так далее. Среди них есть совершенно уникальные. «Когда был юбилей Ростроповича, у нас была выездная группа по звукозаписи, мы сами сделали записи с двух вечеров — один из которых проходил в большом зале Московской консерватории, где Ростропович сам исполнял несколько произведений и дирижировал», — рассказывает Дмитрий Николаевич. Другая уникальная запись: первый и единственный концерт светской музыки, причем западной, который был исполнен в Храме Христа Спасителя. «Правда, тогда он был еще не освящен и вроде бы формально это было просто в здании, но все-таки это храм. Тогда все было в бетоне, проволока торчала и арматура, и было исполнено несколько произведений», — вспоминает Курносов. Запись на магнитофонную ленту сделала выездная группа Мосархива. «Качество весьма приличное. Насколько я знаю, видеозапись этого концерта делала съемочная группа „Первого канала”, но у них ее не осталось», — резюмирует архивист. Юбилей Ростроповича также, по его словам, записывали в цифре для Московской консерватории, однако в ее архиве она не сохранилась и учреждение обращалось в Мосархив для того, чтобы сделать копию.

В 1990-х годах в Мосархиве создали группу инициативного документирования, которая сама совершала поездки, в ходе которых записывала аудиодокументы. По словам Курносова, один из наиболее интересных пластов — это записи, сделанные в московском метро. Также там хранятся интервью с композиторами, музыковедами, исполнителями, дирижерами. Имеется огромный, не имеющий аналогов, раздел с фонодокументами социально-политического характера: аудиозаписи съездов политических партий, конференций, записи переговоров защитников Белого дома.

Четких критериев по которым отбираются записи для Мосархива, по словам Курносова, нет. «Что важно — это качество записи. Буквально 2-3 дня назад мы не взяли некоторые грампластинки, потому что они были настолько запилены, настолько плохо звучали, что их просто невозможно использовать», — говорит он. При этом, художественная ценность произведения остается на усмотрение архивиста. «Помню, пришла запись из дома-музея Марины Цветаевой, был какой-то авангардный концерт для контрабаса. Слушать это было невозможно, это даже не музыка, а просто какое-то звукоизвлечение. Я бы, допустим, не взял, но другие сотрудники пришли к выводу о том, что эта запись должна быть сохранена для истории, это тоже какое-то звуковое свидетельство своего времени», — рассказывает Дмитрий Николаевич. 

По словам Курносова, работы по оцифровке всех фондовых материалов ведутся на уже протяжении практически полутора десятков лет. Уже оцифрованы все магнитные ленты — это несколько десятков тысяч единиц хранения, сейчас приступили к грампластинкам, оцифровали около тысячи. «Это очень трудоемкая работа: я сам занимаюсь оцифровкой, поэтому знаю. Представьте: старая пластинка, которая „прыгает” в одном месте, там имеется какая-то царапина. Это значит, что вам нужно записать ее до царапины, потом вернуться к концу и на обратном ходу пластинки дойти до этой царапины и в компьютере это склеить. Даже „песочек”, разные щелчки мы стараемся убирать, чтобы облегчить работу исследователей», — рассказывает Дмитрий Николаевич.

Фирма «Мелодия»

Советский лейбл-монополист исправно наполнял документами отечественные архивы в XX веке и продолжает делать это сейчас. У «Мелодии» имеется свой собственный огромный архив. Как правопреемница Всесоюзной фирмы грампластинок, «Мелодия» является правообладателем смежных прав на фонотечные записи. Однако для того, чтобы переиздать сейчас своими силами популярную пластинку из прошлого, этого недостаточно. «Перед публикацией тиража на физических носителях или в цифровом формате мы проверяем каждую запись, ориентируясь на российское законодательство. Для публикации записи на физических носителях смежных прав недостаточно, необходимо также иметь авторские права», — говорит специалист цифрового департамента «Мелодии» Дмитрий Масляков.

Записи советского периода «Мелодия» хранит в виде магнитных мастер-лент. Все пленки находятся в едином пространстве с контролируемым климатом и разложены хронологически в соответствии с индивидуальным номером каждой единицы хранения. Уже оцифрованные записи хранятся на сервере и на механических носителях одновременно. Все записи, сделанные «Мелодией» за последнее время, хранятся только в цифровом виде. Архив советского периода почти весь оцифрован, файлы сохраняются, по словам Дмитрия Маслякова, в самом высоком качестве, которое возможно на сегодняшний день. Перед публикацией файлы проходят реставрацию. «В нашей фонотеке два сотрудника, которые имеют постоянный доступ к архиву. За историю существования фирмы были времена, когда сохранность архива была под угрозой, например, во время распада СССР. Сейчас архив в полной безопасности», — рассказывает Масляков.

На сегодняшний день, по его оценке, оцифровано примерно 85% архива пленок. С аналоговой пленки звук снимается на магнитофоне Studer, подключенном к звуковой карте компьютера. Записанный файл сохраняется в максимально возможном на сегодняшний день качестве. Далее работает звукорежиссер-реставратор, он делает файл для последующей работы над созданием релиза. Формат файла, отгружаемого «Мелодией» — WAV 16 bits — 44100 Hz или 24 bits — 96000 Hz в зависимости от качества записи. Все релизы «Мелодии», начиная с конца 1990-х, печатаются с цифры. 

Негосударственные архивы: «Старое радио»

Еще один вид архивов — негосударственные, созданные энтузиастами. Один из самых значимых и крупных — проект «Старое радио», который 15 лет назад создал Юрий Метелкин.

«Коренное различие между советским радио и нынешним заключается в том, что тогда не было никакой спешки, не надо было зарабатывать, а про рекламу, за исключением социальной, никто знать не знал. Все получали зарплаты, никто не беспокоился о завтрашнем дне, и все тихо-спокойно делали в свое дело, создавая шедевры „на коленке” или в радиомастерских. Когда мы пришли к коммерческим радиостанциям, тот пласт отпал, а взамен не пришло ничего. Эфир стал обезличенным», — рассказывает Метелкин. 

В конце 1990-х Юрий Метелкий начал заниматься оцифровкой для себя, чтобы слушать записи старого радио во время поездок в машине. «Так у меня собралась какая-то коллекция, а уже ближе к 2005 году я стал задумываться: мне нужно было какое-то занятие помимо бизнеса, работы, — говорит он. — И я решил, что было бы здорово возродить старое вещание».

Поначалу он хотел вернуть средневолновый и длинноволновый эфир: в нулевые он сгинул, и тендеры на эти частоты не проводились, конкуренция отсутствовала. Идея состояла в том, чтобы просто взять частоту, передатчики, договориться с Росрадиовещательными сетями, поставить студию и вернуть старый радиоэфир без политики и новостей. «Просто одна за другой идут классические постановки МХАТа, БДТ», — размышляет Метелкин.

С этой идеей он, заручившись поддержкой режиссера и актера Александра Калягина и заслуженного искусствоведа Давида Смелянского, отправился в Агентство печати и средств массовой информации за грантом на осуществление проекта. Однако там его старым радио не заинтересовались. В это же время, за месяц до похода в Агентство, Метелкин сделал, как он это называет, «игрушечку». «Вместе со своим помощником я создал интерфейс, и появилось „Старое радио”. Владелец самого большого портала поэтов stihi.ru Дмитрий Кравчук запустил меня со всей этой лабудой на свой сервер», — рассказывает он. Интернет-проектом заинтересовались в Агентстве и предложили грант, однако Метелкин к тому времени уже понял, что единственный шанс делать «Старое радио» находится вне коммерческих отношений: «Очистить смежные и авторские права на какой-нибудь спектакль невозможно. Закон требует, а сделать этого нельзя». На легальной основе создать то радио, которое придумал Юрий Метелкин, было бы невозможно. «Мне предрекали со дня на день судебные иски, наезды, тяжбы. Но вот уже шестнадцатый год, и у меня не было никаких проблем ни с кем и ни по какому поводу», — говорит Юрий.

Сейчас «Старое радио» — это интернет-архив и интернет-радиостанция с тремя потоками вещания: взрослым, детским и музыкальным. Все три потока ведет робот: он составляет расписание эфиров и ставит в них программы. У каждой добавленной в «Старое радио» записи (а их на данный момент более 38 тысяч) имеется свое описание и своя страница, все они находятся по поиску.

«Поначалу у меня было, может быть, тысяча-полторы своих записей — того, что я сам оцифровал, соскреб в интернете, отремастировал и загрузил для того, чтобы запустить этот проект», – вспоминает Юрий. По его словам, ни одной записи он не получил от Гостелерадиофонда. «Первые лет восемь я занимался проектом один. Ходил на рынки, барахолки, покупал компакт-диски со старыми спектаклями, в сети искал старые пленки на продажу. Я пошел в Государственную детскую библиотеку на Калужской и цифровал из нее пластинки около трех лет. Потом Некрасовская библиотека, потом еще какая-то. Потом там все кончилось, потом начал оцифровывать журналы „Кругозор”, записи творческих организаций», — рассказывает Юрий. 

В 2012 году ему позвонили из Иркутска — на связь вышел владелец погибшей на тот момент средневолновой станции «Восток» Андрей Чернов. В свое время он ее выкупил, и какой-то период «Восток» продолжал существовать в эфире за счет коллекции записей, собранной за советское время. «Это были десятки тысяч километровых рулонов магнитной пленки профессионального формата на 38-й скорости. Чернов позвонил мне и сказал, что архив хранится на территории какой-то воинской части, но в связи с закрытием станции его оттуда выгоняют», — рассказывает Юрий. Вложив свои деньги, деньги друзей и собрав пожертвования с подписчиков на Facebook, Юрий Метелкин зафрахтовал огромный контейнер и с помощью волонтеров разобрал эти десятки тысяч пленок. 

За пятнадцать лет существования «Старого радио» его создатель не растерял энтузиазма и страсти к собиранию и оцифровке артефактов. Он делится невероятными историями про десять тонн пленок с записями из Дома актера, каждая из которых имеется в единственном экземпляре и ранние из которых были сделаны при помощи трофейного немецкого оборудования еще в 1946 году. Про оцифровку окаменелой пленки, которую копатели нашли в окопах Сталинграда. Про 28 тысяч рулонов, которые получилось вывезти из Норильска при содействии компании «Норникель» по Северному морскому пути. Юрий Метелкин прослушивает каждую запись, которая попадает в эфир «Старого радио». За все время, по его словам, через него прошли более 60 тысяч записей.

Проект продолжает разрастаться стремительными темпами. По словам Юрия, работы по оцифровке записей хватит еще на годы вперед.

Архивные проекты Олега Нестерова: «Три степени свободы», «Из жизни планет»

Последние десять лет с архивами неразрывно связана деятельность Олега Нестерова — лидера группы «Мегаполис», создателя инди-лейбла «Снегири», продюсера и писателя. В 2014 году «Мегаполис» выпустили масштабный мультиплатформенный проект «Из жизни планет» в основу которого легла музыка к реально существующим сценариям неснятых «оттепельных» фильмов 1960-х годов. В ходе работы над ним Нестеров изучал архивы Государственного музея кино, Российского государственного архива литературы и искусства, Госфильмфонда и другие.

Его новый проект носит название «Три степени свободы» и также связан с документальным переосмыслением прошлого. «Он посвящен, с одной стороны, феномену советской киномузыки, а феномен это мировой, потому как нигде в мире композиторы столь высокого уровня, как у нас, в кино не работали. На Западе очень четкое разграничение и по словам того же Альфреда Шнитке, ни один серьезный композитор кино не занимался», — рассказывает Нестеров. В СССР же это происходило сплошь и рядом: Шостакович, Прокофьев, Шнитке, Губайдуллина, Канчелли работали в кино и часто начинали делать это не по своей воле, а в силу обстоятельств. Того же Шнитке, ставшего первым героем многочастного проекта «Три степени свободы», премьера которого состоялась в декабре прошлого года, по сути, запретили и не исполняли, не издавали. Его единственным выходом была работа в кино. «С одной стороны, эта прикладная деятельность поначалу его не сильно захватила, и он продолжал работать в стол, но в какой-то момент эти две линии пересеклись, и Шнитке понял, что его настоящая музыка – это продолжение киномузыки и наоборот. Кино являлось для него творческой лабораторией, он мог, записывая музыку с оркестром, проверять свои идеи буквально на следующий день после их возникновения. Кино учило его дисциплинированности, внятности и многие темы из фильмов переходили в его академические произведения, которые в свою очередь подпитывали и настраивали на новый лад его киномузыку», — говорит Олег Нестеров.

По словам Нестерова, есть большая вероятность того, что великая музыка больших композиторов, написанная для фильмов, может забыться в архивах вместе с фильмами, в которых она когда-то звучала, тем более что кино стареет быстрее, чем музыка. Миссия проекта «Три степени свободы» — отделять музыку от кадра и соединять с вечностью, являть ее слушателям. «90% киномузыки Альфреда Шнитке, которая вошла в первую компиляцию проекта, — это неизданная музыка, которая была найдена в архивах, отделена от диалогов и шумов, отреставрирована и издана в цифровом виде и на виниловых пластинках», — резюмирует он.

В ходе работы над мультиплатформенным проектом, в который входят музыкальный сборник, интернет-платформа, книга, выпущенная издательством «Порядок слов», а также концерт Schnittke Live E+U, Нестеров провел в архивах много времени. «В звуковом архиве Мосфильма я нашел малую часть его музыки, основную часть фонограмм я обнаружил в Госфильмофонде, кое-что я нашел в частных архивах. Материалы отреставрировал Раду Маринеску, очень сильный инженер, у которого большой опыт реставрации старой музыки, он же сделал мастеринг, как виниловый, так и цифровой», — рассказывает Нестеров. Визуальную часть собирали в архивах Госфильмофонда, по личным коллекциям героев тех событий, у вдовы композитора, в музее Шнитке, который создан на базе московского института музыки его имени.

«Что касается Госфильмофонда, с этой структурой мне было удобно работать, там очень квалифицированный и погруженный в тему персонал, который мне помогал словом и делом, — рассказывает Олег Нестеров. — Единственное, что хотелось бы поменять в лучшую сторону — это оцифровка с магнитной ленты. Она происходит на оборудовании, которым располагает Госфильмофонд, оно каким-то образом сертифицировано, прошло какие-то тендеры, как это обычно бывает в госструктурах. Но для этого проекта мне хотелось сделать оцифровку на более качественном оборудовании, которое я бы мог привезти с собой». Однако сделать это не получилось, потому что государственные структуры работают на том, что имеется в их распоряжении.

Второй композитор, творчество которого будет отражено в «Трех степенях свободы» — Олег Каравайчук. В начале декабря в павильоне Ленфильма состоится еще одна мультимедийная экспозиция с пространственным звуком. В начале марта интернет-ресурс дополнится информацией о втором герое и тогда же выйдет книга, посвященная Каравайчуку. «Для меня этот проект пожизненный — сколько я успею, столько буду этим заниматься. Над Шнитке я работал четыре года, с Каравайчуком есть шанс управиться практически за год», — говорит Нестеров.