«Когда Вавилон горит, не поможет вода»: рождение и судьбы русского регги

Адепты регги и растафарианства появились в нашей стране еще во времена СССР, но окончательно жанр расцвел на местной почве в девяностые и нулевые. Журналист и критик Иван Шульц подробно разобрал историю формирования саунда русскоязычного регги и исследовал путь наиболее значимых для жанра групп — «Комитета Охраны Тепла», «Республики Jah» и Jah Division. 

Автор выражает глубокую благодарность Ивану Щеглову за бесценные консультации и помощь в подборе материала для текста

«Джа даст нам все»: как регги пришел в СССР

Все началось со слабой доли. Вернее, с того, как советские подростки услышали диковинный карибский жанр и захотели научиться самостоятельно играть этот обманчиво простой ритм. В те далекие годы они даже не подозревали, насколько тернистым окажется путь последователей Джа в наших краях. 

Ямайские ритмы и мелодии первыми у нас в стране попытались воспроизвести лидеры советского рока 1980-х. Например, песня «Растафара (Натти Дрэда)» группы «Зоопарк», несколько композиций «Аквариума» с «Синего альбома» и цоевский «Бошетунмай». К «настоящему» регги эти эксперименты имели весьма опосредованное отношение. Построенные на частичном заимствовании ритмических элементов жанра и его расхожих тем (Джа, раста, Вавилон), первые образцы на русском были скорее ироническими пародиями на оригинальные произведения, нежели полноценным переосмыслением. Отдельно стоит упомянуть Александра Барыкина с его группой «Карнавал», они стали первыми, кто из советских нью-вейв-исполнителей использовал элементы регги. 

Вероятно, важнейшим предвестником подъема растаманской музыки в позднем СССР была группа «Странные игры», впоследствии распавшаяся на коллективы «Игры» и «АВИА». Уникальность «Странных игр» заключалась в том, что они единственные из групп первого эшелона отечественной рок-музыки играли ямайский жанр ска, который сильно повлиял на регги.

В конце 1980-х не заставило себя долго ждать и появление активных сторонников неведомой доселе религии, пришедшей с Ямайки: растафарианства. Самым ярким из этих деятелей был Николай Сосновский — «раста-профессор», ученый-историк и африканист. Он прославился не только своими энциклопедическими знаниями про Африку, но и лекциями о растафарианстве перед регги-концертами в начале 1990-х. Очень многие молодые люди той поры познакомились и заинтересовались жанром именно благодаря ему. Даже музыканты такой маститой группы, как Jah Division, изучали тонкости растафарианского вероучения по кандидатской диссертации Сосновского, уникальному артефакту позднесоветской гуманитарной науки.

Учение Боба Марли так бурно расцвело на отечественной почве не только за счет красивой музыки, броской эстетики и понятного посыла. По убеждению как самих растаманов, так и исследователей, растафарианство приобрело широкую популярность в наших краях благодаря общности духовных основ. Растафарианство всегда искало корни в эфиопском православии, от которого совсем недалеко до русского. Новая религия дала потерянной и отчаявшейся постсоветской молодежи ощущение братства и единения. Мечта о недостижимой Ямайке сплотила их и стала ключом к неисчерпаемым внутренним сокровищам, которые получили воплощение в творчестве.

От корней к славе: появление российских растаманов

Вероятно, первым настоящим музыкантом-растаманом Союза был Андрей Куницын — Доктор Айболит, или, как он сам произносит свой псевдоним, Doctor EyeBallLight. Куницын заинтересовался регги еще в середине 1980-х и вскоре стал убежденным последователем растафарианства, коим остается и по сей день. Сооснователь группы Jah Division Герберт Моралес вспоминает, как в начале творческого пути Айболит пел в советском ресторане песни Alpha Blondy, ивуарийского исполнителя регги, что по тем временам было неслыханным явлением. За свою жизнь Айболит успел посотрудничать едва ли не со всеми значимыми музыкантами русского регги и в итоге даже начал писать песни на патуа, ямайском диалекте английского. Подобным навыком могут похвастаться единицы российских растаманов. 

К началу 1990-х в Петербурге сформировалась благодатная почва для возникновения полноценной регги-тусовки и основным ее центром притяжения стал клуб «ТамТам». 

Жанр активно развивался и в других городах, один из главных коллективов так называемой первой волны русского регги, Jah Division, был родом из Москвы, там же базировались имевшие большой успех в 1990-е группы «Остров» и Jah Torch. При этом первая всенародно известная регги-группа Союза, а затем и России — «Комитет Охраны Тепла» — была образована в Калининграде: на раннем этапе ощутимый вклад в жанр внесли не только лишь Питер и Москва. 

Одним из важнейших свидетельств развития жанра в 1990-х стал до сих пор официально не изданный роман бывшего участника Jah Division Александра Дельфинова — «Фестиваль Кгыышфт Куппфу» (это означает Russian Reggae; по сюжету, для фестиваля регги напечатали афиши, забыв сменить раскладку). В своей книге он описал будни растаманской тусовки Москвы, в персонажах романа, выведенных под псевдонимами, без труда угадываются Айболит, Герберт Моралес, «Карибасы», Олди (лидер «Комитета Охраны Тепла», о котором пойдет речь далее) и прочие уважаемые в реггийной среде люди. Дельфинов создал уникальную хронику жизни молодого адепта регги со всеми ее радостями и тяготами. Вдохновляющие концерты перемежаются драками со скинхедами, поездки через полстраны к единомышленникам омрачаются милицейским произволом, но юным раста все нипочем, пока в груди пылает огонь священного Зиона. 

В 1990-е, когда регги существенно развился в нашей стране, большое влияние приобрел московский лейбл Lion, King of Kings, сокращенно LKK, под руководством опытного звукорежиссера Дмитрия Федосеева, также известного как Mad Director. На LKK выходили релизы практически всех вышеупомянутых исполнителей: Jah Division, Jah Torch, «Карибасы», DUB TV и другие известные музыканты. Кроме того, лейбл выпустил три сборника отечественных хитов регги под названием «Roots in Russia» в 1996, 2000 и 2007 годах. 

Они дают отличный срез русского регги — начиная с дней его молодости, когда еще были живы все главные герои, ставшие потом легендами, и заканчивая поздним этапом развития жанра, плавно переходящим в упадок.

С высоты прошедших лет хорошо видно, кто из тогдашних групп по праву вошел в историю, а кто оказался забыт, несмотря на былую славу. Группы по типу «Острова» и Jah Torch в 1990-х считались флагманами отечественного регги, а теперь остаются в памяти лишь самых преданных фанатов жанра. 

Найти аутентичный «русский саунд», не потеряв при этом ямайские корни, удалось совсем немногим. Именно они сформировали облик русского регги. Большинство музыкантов не умело соблюсти баланс, либо скатываясь в примитивное подражательство и поп, либо трансмутируя регги в дворовую или эстрадную песню. В противовес «дыханию Вавилона» герои нашего текста виртуозно накладывали российскую действительность на качающий ямайский ритм так, что казалось, будто эта музыка зародилась в стране, где «лето страшнее Бабая», как пел Олди, лидер «Комитета Охраны Тепла». 

Далеко не все из них последовательно придерживались растафарианства, но их музыка и связанный с ней образ жизни сами по себе были вызовом тому времени, в которое им довелось творить. О трех главных группах русского регги, их произведениях и влиянии на современную сцену мы сегодня и поговорим.

«Я подарю тебе дым»: группа определившая лицо русского регги

Олди и рождение «Комитета»

В 1987 году в Калининграде произошло важное для современной русской музыки событие. На дворе стояла мягкая осенняя погода, когда 26-летний Сергей Белоусов по прозвищу Олди организовал группу «Комитет Охраны Тепла», первый и наиболее популярный регги-коллектив как в Советском Союзе, так и в России. С самого начала своего существования они взяли курс на построение уникального звучания, не имеющего ничего общего с так называемым русским роком.

Детство и ранняя юность Олди окутаны плотной пеленой тумана, нам известно о них по крупицам информации в интернете и рассказам тех, кому довелось знать Сергея лично. Он родился в Кемерове, одно время жил в Средней Азии, успел несколько лет отсидеть (по некоторым свидетельствам, из тюрьмы Олди вышел с воровскими звездами на коленях), а затем переехал в Калининград, где устроился работать художником-оформителем в ДК Моряков. Больших денег он там не получал, зато на работе нашлось пространство, хорошо подходящее для записи музыки.

Вот что вспоминают люди, знавшие Белоусова в тот период: «Для тех, кто помоложе, дядя Сережа (Олди) был непререкаемым авторитетом — у него был холодильник, выглядевший как пачка „Мальборо“, коллекция неведомых банок из-под пива (баночного пива в стране тогда не было) и пачек от невиданных сигарет, винилы Боба Марли, а стены и потолок в его квартире были выкрашены в черный цвет. Он также был первым, у кого появлялись импортные кассетники, колонки и прочие технические и модные новинки, которые он не прочь был продать нуждающимся». Олди был законодателем мод в Калининграде конца 1980-х, и ему не составляло труда собрать неплохую команду для записи собственной музыки. Первоначально у него была группа «Свободный член», никак себя не проявившая. На ее основе и организовался «Комитет Охраны Тепла», главный проект всей жизни Олди. Еще одним важным участником первоначального состава «Комитета» был Валерий Симченко, по прозвищу Стэн, до этого игравший в одной из самых известных на тот момент калининградских групп «003». Именно Стэн в значительной мере отвечал за звук ранних записей «К.О.Т».

Первые альбомы и путь к известности

Первый пробный альбом — «Зубы» — вышел в феврале 1988 года. Обстоятельства его записи интересно переданы Александром Кушниром в книге «100 магнитоальбомов советского рока»: «Секстет музыкантов кучкуется вокруг похожего на лунатика Олди, который выполняет функции ритм-гитариста и основного вокалиста. Одолженные у друзей инструменты не отстроены, фонят бракованные микрофоны, владелец ревербератора кричит из зала, что все пишется неправильно. Абрамов, выставив условный баланс звука, засыпает прямо за пультом. Когда при исполнении „Так скажи нам Jah” музыканты начинают пританцовывать в такт зажигательным ямайским ритмам, он просыпается и начинает злобно материться. Оказывается, эхо от топота ног попадает в вокальные микрофоны».

Пластинка «Зубы» вышла страстной и экспрессивной. Дикий и необузданный ритм альбома сглаживает лишь меланхоличная флейта. На «Зубах» Олди пел в несколько театральной, нарочитой манере, немного напоминающей вокал Петра Мамонова. Альбом получился в большей степени текстоцентричным, чем последующие работы Белоусова. Это вовсе не означает, что позднее он начал уделять лирике меньше внимания. На «Зубах» музыка дополняла пение, а не была самоцелью. В то время Олди еще не избавился от влияния других советских групп и в значительной степени шел проторенным путем. Однако его ни в коем случае нельзя уличить в подражательстве. Саунд «Зубов» в хорошем смысле «лоу-файен» и мало похож на работы других отечественных музыкантов той эпохи.

Лирика альбома изобилует вполне конкретными и узнаваемыми образами: Сталин, Супермен, блатные, плебеи, вампиры и столичные звери гармонично уживаются в текстах; посредством их Олди довольно прямолинейно обращался к социальной и бытовой проблематике времен перестройки. К обществу он был всегда настроен скептически.

Олди любил называть свое творчество «тюремным роком», что было оправдано хотя бы его собственным жизненным опытом. А в бытность Советского Союза песни «Комитета» звучали достаточно протестно, тем более, что в лирике хватало прямых указаний на тех, с кем боролся Олди: «красных волков» и их «красный террор». Само название «Комитет Охраны Тепла» метафорически описывает лирику группы. Лишь немногие — те, кого Олди называл растаманами — хранят в себе частицу тепла, которую стремятся отнять у них «красные волки» и «серые крысы». Смыслом жизни в этой холодной стране становится побуждение во что бы то ни стало сохранить в себе тепло, лучик первородного света, через который можно приблизиться к Джа — проявлению Абсолюта.

Противостоять внешнему холоду реально, только воспитав внутри себя солдата. Олди постоянно обращался к военной тематике, таков был и его образ на концертах в 1990-е. Но никакого патриотического и псевдопатриотического подтекста у стихов Олди не было, образ солдата тут надо понимать в духовном смысле. Лирический герой песен «Комитета» строг, бесстрастен, собран и предельно сосредоточен. Может показаться, что у этого нет ничего общего с «оригинальным» регги, но лишь будучи холодным внешне, можно сберечь внутреннее солнце — пусть даже и в ледяном краю. А такой идеологический момент важнее для регги, чем «солнечность» и легкость восприятия.

В своих текстах Олди намеренно не использовал понятие «Вавилон», означающее упаднический характер современной западной цивилизации. Он считал этот термин пустым и лишенным смысла, выдуманным, по сути, ради мнимого протеста. Олди никогда не стремился в чем-либо угодить публике или подороже продать свое творчество, поэтому избегал громких фраз и ярлыков, предпочитая говорить на собственном, шифрованном языке.

Второй альбом «Король понта» (второе название — «Зомби») вышел в 1989 году. Основное название появилось благодаря художнику Альберту Тайникову, который называл Олди «королем понта» — вполне заслуженно, учитывая склонность последнего к эпатажу. В интернете можно найти бесчисленное количество баек, связанных с выходками Белоусова. В частности, про марихуану на границе (Олди в шутку сказал пограничнику, что везет наркотики) и выступление в пробковом шлеме перед африканскими студентами.

На концертном альбоме «Король понта» Олди и компания утяжелили звучание, сделав его более гнетущим. Бас стал злее и агрессивнее по сравнению с «Зубами», а ударные заметнее и четче. Отчасти тому способствовало возросшее качество записи. Именно на этом релизе впервые появились самые известные песни «Комитета», в числе которых «Африка», «Новый солдат» и «Опять попали».

«Король понта» получился самой экспериментальной пластинкой «Комитета». На этом альбоме Белоусов еще не пришел к своему фирменному холодному и выверенному звуку. Музыку «К.О.Т» того периода наиболее точно описал Александр Кушнир — «припанкованный реггей». Панка в их песнях тогда было явно больше, чем регги, и, казалось, Олди нашел, наконец, свое оптимальное звучание, но это было лишь этапом на пути группы к замогильному дабу, который как нельзя лучше соответствовал апокалиптической лирике коллектива. Олди твердо знал, что от будущего, где самый оптимистичный сценарий — это война, не стоит ожидать ничего хорошего.

В феврале 1989 года в Москве состоялся музыкальный фестиваль «СыРок», в котором «Комитет Охраны Тепла» принял деятельное участие. К сожалению, записи их выступления не сохранилось, известно лишь, что Олди тогда делил сцену с Александром Ф. Скляром и томской группой «Дети Обруба». Выглядел лидер «Комитета» вполне по-растамански — длинные волосы и яркие одежды с традиционной шапочкой панафриканских цветов.

Что интересно, на одной из афиш «Сырка» коллектив обозначен как «ЦК Охраны Тепла», в этом видится свойственная Белоусову ирония. По некоторым слухам, он назвал свою группу «Комитетом» в насмешку над органами госбезопасности, а «Центральный комитет» выглядит совсем уж откровенным стебом высшего руководства страны. 

Загадочное название группы обладало множеством скрытых от обывателя смыслов. Например, аббревиатура К.О.Т. на тюремном жаргоне расшифровывается как «коренной обитатель тюрьмы». С учетом нескольких лет, проведенных Олди в местах не столь отдаленных, и «звезд», набитых у него на коленях, подобное самообозначение имело зловещий оттенок и не выглядело пустым бахвальством. В свою очередь, по одной из версий, «теплом» в питерской околокриминальной среде называли героиновый приход. С такого ракурса издевательство над партийным официозом приобретало совсем уж оголтелый характер.

Успех в масштабе страны. «Раны Тепла»

После «Сырка» Олди принял решение перебраться в Москву, и расцвет творчества группы достиг своей наивысшей точки. Несомненной вершиной, к которой Олди шел всю сознательную жизнь, стали так называемые «останкинские записи» — единственный полноценный студийный релиз «Комитета», сделанный на хорошем оборудовании с качественным сведением. Первый вариант альбома пропал в кутерьме, последовавшей за развалом Союза, и записи пришлось сводить заново. В результате получился альбом «Reggae International», более известный как «Раны Тепла». Оригинальная запись нашлась спустя несколько лет и была выпущена под названием «Комитет Охраны Тепла». 

Альбом записывался долго и мучительно, процесс осложняли постоянные разногласия между музыкантами, которые тогда жили в квартире Герберта Моралеса. Вот как он вспоминает этот период: «Когда они с группой записывались и жили у меня, это был кошмар — драки, нервы, мне этот диск достался серьезной кровью, ну не кровью — усталостью. Потому что все это надо было сглаживать как-то. Но я доволен тем, что все мои мучения стоили этого одного альбома».

«Раны Тепла» — безусловно лучший альбом «Комитета», апогей творчества Олди, на котором он избавился от всего лишнего и вывел собственное уникальное звучание. Как верно подметил Артем Абрамов в своем тексте про «останкинские записи», Олди непрестанно шлифовал свои песни, и в определенный момент они приобрели невиданную силу.

В песнях, прозвучавших на «Ранах тепла», мало что осталось от панка, которым любили называть раннее творчество Олди, да и от классического регги. Гораздо ближе они стали к постпанку, даже готик-року в духе британской группы Southern Death Cult. Монотонный заунывный саунд с акцентом на ударных сопровождался пением, готовым сорваться на плач. И это описание в равной степени подходит как SDC, так и «Комитету» — достаточно послушать песни «Moya» и «Завтра Не Будет». Другая очевидная ассоциация — это группа «Joy Division», чья неизбывная тоска оказала колоссальное воздействие едва ли не на все главные советские коллективы 1980-х. Обеим группам свойственно гнетущее звучание вкупе с общей монотонностью и трагизмом. Похожим было и происхождение фронтменов — и Олди, и Иэн Кертис выросли в неблагополучных районах, впитав в себя их мрачный колорит, оказавший большое влияние на творчество.

Абсолютно ледяные, даже безжизненные композиции сопровождаются отрешенным вокалом Белоусова, который поет все о том же, о чем и раньше, только теперь в максимально лаконичной форме. На «Ранах Тепла» пресловутый протест против «Системы» стал завуалированным и из-за того более изощренным, едва ли не каждая песня была плевком в лицо тоталитарному обществу. Олди не надо было вставать в какую-либо позу или примерять на себя образ для того, чтобы донести через песни свое видение мира — пел он так же, как и говорил.

В интервью 2001 года, снятом в Киеве Владимиром Бакуном для передачи «Решето», Белоусов избегает прямых ответов на вопросы, предпочитая многозначные расплывчатые реплики, большей частью горько-саркастичные. Едва ли не единственный раз он говорит серьезно, когда вспоминает про малолетнего токсикомана. «Они не знают, как уйти от этого дешевого мира… все говно, кусок говна», — кажется, впервые за весь разговор Олди абсолютно искренен.

По собственному признанию Олди, через группу прошло огромное количество музыкантов. «Может, две тысячи», — говорил он Владимиру Бакуну. Но в нулевые годы личные навыки Белоусова по части вокала и игры на гитаре значительно ухудшились. Виной тому героиновая зависимость, поставившая крест на дальнейшем развитии «Комитета». Олди хватило силы воли побороть свой недуг, но музыкальная карьера фактически завершилась. 

С начала нулевых о событиях его жизни известно лишь по отрывочным воспоминаниям. Согласно одному из них: «На СКИФе 2001 года выступали какие-то растаманы британско-суринамские. Такие черные братья с многоярусными башнями из дредов на голове. Играли крутой даб в холле ЛДМа в самом конце уже под утро. Народу было мало — все до первого метро ушли. И под этих братьев, колдующих с вертушками и пультами, танцует одинокий Олди — в пальто сером, с каким-то посохом и в одних носках… на растамана он тогда не походил совсем».

Герберт Моралес, сооснователь группы Jah Division и участник записи «Ран Тепла», вспоминает, что Олди считал себя панком и придерживался соответствующего образа жизни. По этой же причине он уважал Егора Летова и «Гражданскую Оборону». Летов и Олди, помимо прочих своих заслуг, внесли весомый вклад в современную русскую музыку еще и потому, что первыми легитимизировали мат в советской рок-музыке массового характера.  

Закат жизни Олди и дальнейшая судьба «Комитета»

В последние годы Олди много скитался, жил в разных городах и при монастырях. Состояние его неуклонно ухудшалось, когда он справился с героиновой зависимостью, она сменилась алкогольной. Последний этап своей жизни Олди провел в растаманской коммуне под Калининградом. Он крестился и стал православным христианином. 4 ноября 2010 года Олди скончался, оставив после себя пятерых дочерей.

Годы широкой популярности «Комитета» безвозвратно ушли, однако нельзя сказать, что группа забыта. Почти одновременно со смертью Белоусова вышел довольно спорный кавер на «Африку» от «Ляписа Трубецкого». На альбоме «Макаревич» легендарного подпольного рэпера Бабангиды есть посвящение лидеру «Комитета» «Рип Олди», а другой рэпер, Murovei, в интервью назвал «Комитет» одной из своих любимых групп.

«Комитет Охраны Тепла» продолжает концертную деятельность и сегодня — под руководством бывшего барабанщика Александра Верешко. Они редко покидают Калининград, предпочитая выступать в пределах родного региона. Таким образом, история группы оказалась закольцована — перейдя от местной популярности к большому успеху, коллектив, в конечном счете вернулся к тому, с чего начал, снова став локальным явлением. 

В нынешнее скорбное время песни «Комитета Охраны Тепла» начала 1990-х звучат не менее мощно и актуально, чем треки любого современного протестного исполнителя. Сергей Белоусов беспощадно обличал порочную сущность страны, прекратившей свое существование в конце прошлого века, но за прошедшие тридцать лет выяснилось, что все худшие черты тогдашней системы никуда не исчезли, а лишь усугубились. Сегодня, как и всегда, его песни будут спасительным огоньком, несущим тепло для всех отчаявшихся и обездоленных борцов за справедливость в этой холодной стране.

«Быть может, ты тоже не ведаешь страха»: жизнь и смерть Джакобо Мантэки

От Андрея Ширяева до Жака. «Цех бездарных поэтов»

О жизни другого ветерана жанра, Андрея Рогова прославившегося под псевдонимом Джакобо (Жак) Мантэки, известно совсем немногое. Этот философствующий бродяга и проклятый поэт оставил заметный след в культурной жизни Петербурга рубежа столетий и стал подлинным enfant terrible русского регги: Жак был известен своим скандальным поведением и сумасбродными выходками.

Согласно единственной биографии Андрея, он родился в Томске в 1971 году. Его дед по материнской линии был испанцем, что, несомненно, повлияло на личность молодого человека. Вероятно, с самого детства в нем жила тоска по южным странам и теплу, впоследствие питавшая его творчество. 

Первоначальную известность Андрей получил в кемеровском «Цехе бездарных поэтов», где сотрудничал с Максимом Уколовым, экстравагантным стихотворцем. Он оказал существенное влияние на молодого поэта. 

«А мне всегда хотелось быть чем-то большим, чем я есть. Новый материк открыть или на луну залезть», — читает свои стихи Жак, в те годы еще Андрей Ширяев (его первый поэтический псевдоним), одухотворенный юноша, чем-то похожий на Бориса Рыжего. 

Но мечтательная внешность обманчива. Уже тогда молодой человек отличался крутым нравом — мог, например, дать с ноги по голове буйному посетителю творческого вечера «Цеха». Подлинный расцвет творчества наступил в 1995 году, когда Андрей Рогов взял псевдоним Джакобо Мантэки, под которым его знают по сей день, и обратился к растаманской тематике. Псевдоним был выбран неслучайно, «Джакобо» отсылает к Джа, имени Бога в растафарианстве, а «Мантэки» перекликается с кланом Монтекки из «Ромео и Джульетты». В результате получился синтез регги и мафиозной эстетики, прекрасно отражавший дух Жака.

«Республика Jah»

Еще в Кемерове Жак основал «Республику Jah» — творческую формацию с «крайне непостоянным составом». Подобно тому, как «Комитет Охраны Тепла» был единоличным проектом Олди, «Республика» хоть и называлась коллективом, по сути, транслировала исключительно поэтические эксперименты Джакобо Мантэки, положенные на музыку.

В 1990-е «Республика» не выпускала студийные записи, но Жак достаточно успешно гастролировал со своими причудливыми стихами. Например, в 1995 году выступал с Умкой в клубе «Дебаркадер» и с группой «Остров» в следующем году.

Единственная сравнительно внятная запись, по которой можно судить о звучании «Республики» в 1990-х, состоялась у регги-музыканта, известного как Радегаст. На ней Жак нежным голосом исполнял ранние вариации своих знаковых песен «Деньги» и «Гангстеры на Гавайях». Это романтичное и немного грустное исполнение было лишь отдаленно похоже на «грязный» стиль Джакобо Мантэки, по которому его будут знать впоследствии.

Песня «Деньги» стала его главным и, по сути, единственным хитом. Наибольшую популярность она получила, когда ее спела группа «Маркшейдер Кунст». Жак исполнил в ней первый куплет, в то время как Айболит написал музыку. Согласно все тому же мемуару, Жак чуть было не пропустил студийную запись, банально забыв о ней, а потом, вооруженный зажигалкой-пистолетом, заявился к вокалисту «Маркшейдеров» с требованием денежной компенсации — психические проблемы давали о себе знать. Они были усугублены тяжелой зависимостью — еще живя в Сибири, Жак подсел на героин.

Главная трагедия творческой судьбы Жака заключалась в том, что он страстно желал популярности и действительно мог ее обрести, но делал все для того, чтобы этого не произошло. Душевная болезнь особенно усилилась после фестиваля «Радуга» 1998 года, разогнанного ОМОНом. Тогда Жак несколько дней провел в лесу, а затем, оборванный и грязный, с вырванными дредами, отправился прямиком в психиатрическую лечебницу имени Кащенко. Выписавшись из нее и немного восстановившись от потрясений, Жак, с помощью друзей и единомышленников приступил к студийной записи своих треков. 

Вот как вспоминает процесс работы над альбомом «Покупать, продавать, давать — нельзя!» Татьяна Яценко, солистка группы «Акимама», исполнившая партии бэк-вокала:

«Джакобо Мантэки мне представился как Жак. Мы мало говорили друг с другом, да и вообще, Жак был не очень красноречивым. Он был человеком, с которым было комфортно молчать и улыбаться. В творческом окружении Жака были два человека, с которыми ему очень повезло — это ритм-гитарист Леша Мучачо, который с ним играл, и очень талантливый звукорежиссер Леша Добровольский, который и записал альбом „Покупать, продавать…“. В общем-то, Жак связь с внешним миром держал через них. Мне кажется, это Мучачо подошел ко мне и спросил, могу ли я записать бэки для альбома Жака. Поучаствовать я согласилась, поскольку люблю записываться и материал был мне знаком — мы выступали на одном концерте. К тому же Жак обладал харизмой. Выяснилось, что записываться надо не на студии, а в комнате коммуналки, где жил Леша Добровольский, причем запись должна была проходить именно ночью. Я приехала, и мы сделали хренову кучу бэков: я записывала один голос, Жак спрашивал „А выше можешь?“. Я отвечала, что могу. И так далее. Все выше и выше. А он одобрительно кивал и улыбался. Леша Добровольский то кнопки нажимал на компьютере, то бегал с чайником и чашками. Так за одну ночь мои партии и записали. Абсолютно сумасшедшая питерская ночка выдалась. У Жака был свой подход к записи: для одной песни, кажется, именно „Покупать, продавать…“, он записал вокал традиционно, а потом захотел спеть с папиросой в зубах. Именно дубль с беломориной был потом им утвержден при сведении. Еще Жак мне поведал об игре слов в песне „Сахар Кубы” — он задумывал это сочетание как „сахарку бы“ — чай Жак очень любил».

«Покупать, продавать, давать — нельзя!» получилась знаковой для русского регги пластинкой как в плане текстов, так и звучания. Музыкантам удалось практически вплотную приблизиться к аутентичному ямайскому саунду. Но несмотря на «качающий» ритм и в целом жизнеутверждающий настрой, в аранжировках то и дело пробивается не свойственная жанру мечтательная грусть. Эта легкая меланхоличность оказалась очень созвучна с упомянутой выше тоской по югу, характерной для поэзии Жака. Вообще, вокал на альбоме сложно назвать пением, скорее Жак зачитывал свои стихи своеобразным речитативом с экзотическим акцентом неведомого наречия. Должно быть, подобным голосом мог бы говорить немолодой растафарианский мудрец с далекой Джамайки, реши он вдруг освоить русский язык.

Среди всех песен альбома особое место занимает «Цепи Рабства» — пожалуй, самый значительный растафарианский манифест, написанный на русском языке. В этой песне, сочиненной в тандеме с Александром Дельфиновым, Жак наиболее лаконично изложил свое мировоззрение в доходчивых образах. 

Люди страдают, люди умирают,
Люди грабят, люди убивают —
Это Вавилон. <...>
<...> Один шаг вперед, два шага назад,
Много болтают, мало говорят —
Это Вавилон.

Основная заслуга Жака была в том, что ему удалось перенести ямайскую специфику на отечественную почву, не растеряв при этом свойственного регги мессианства. Все это отсутствовало у большинства других российских групп, в частности «Комитета Охраны Тепла». В то время как другие либо использовали исключительно внешнюю атрибутику, либо, как в случае Олди, интерпретировали традиционные для жанра смыслы в русле сугубо личного мировосприятия, Жак выступил в роли настоящего проповедника Раста, несущего «Слово Джа» жителям ледяного Вавилона, отделенного от Ямайки тысячами километров, но при этом неизменного в своей порочной натуре. 

О каком рабстве я говорю, о духовном.
Героин — это рабство, Вавилон — это рабство.

О героине и рабстве, на которое он обрекает, Жак знал не понаслышке. В результате передоза умер его близкий друг, поэт Максим Уколов, да и сам Джакобо Мантэки стал жертвой пагубной зависимости. В числе прочих факторов она поспособствовала его трагической кончине.

«Покупать, продавать, давать…» сложно назвать сольным проектом Жака. Многие тексты, в том числе «Цепи Рабства», были созданы в соавторстве с Дельфиновым. Строки «Когда Вавилон горит, не поможет вода» написал именно он. Жак сыграл роль идеального фронтмена, без его мгновенно узнаваемых образа и голоса ничего бы не получилось. Ну а всеми остальными вопросами — от сочинения музыкальной составляющей альбома до работы над окончательным видом пластинки — занимались другие люди: Добровольский, Мучачо и Рутман. Именно благодаря им песни Жака вообще увидели свет в профессиональных аранжировках.

В числе их была и знаменитая «Способ обмана», наконец записанная Жаком для собственного проекта. Основное отличие от версии с «Маркшейдерами» заключалось в последнем куплете, посвященном Голландии. В этом усматривается забавная параллель с образом Жака из 1990-х — в те годы на выступлениях он позиционировал себя как голландского растамана (об этом писалось в одном из выпусков самиздатовского альманаха «SE LA»).

Смерть Жака и годы забвения

Запись альбома оказалась высшей точкой карьеры Жака и вместе с тем послужила началом его полного жизненного краха. После ряда концертов произошел очередной срыв, во время которого он сжег тетради с «поэмой о Вороне», своим главным стихотворным трудом. 

После этого жизнь Жака с пугающей скоростью покатилась под откос — чередой шли психбольницы, безумные выходки и отдельные выступления между ними. Много времени он проводил в «Камчатке», одной из главных музыкальных точек города. Там можно было выпить и пообщаться с неравнодушными людьми. Впрочем, таких постепенно становилось вокруг все меньше по вине сложного характера Жака, который лишь усугублялся по мере того, как музыканты скатывался в пучину безумия.

Последние годы Джакобо Мантэки подробно описаны в уже упомянутой биографии. Жак погиб 23 мая 2010 года, повесившись в очередном приступе помешательства, окруженный бездомными. Где он захоронен, по сей день неизвестно. 

Даже после смерти к его творчеству не возникло интереса, которого оно заслуживает. Песни, ушедшие в народ, продолжали исполняться, а те, кто их пел, зачастую даже не знали настоящего автора. В отличие от Олди, основные темы творчества которого были до определенной степени развиты современными русскоязычными музыкантами, у Жака последователей не нашлось. Он так и остался уникальным в своем роде исполнителем, искренним солдатом Джа (пусть и неправедного образа жизни), на чью долю выпала трагическая судьба поэта.

«Джа научил растамана»: самый популярный регги-проект современной России

Создание Jah Division и первые годы группы

Jah Division образовалась, когда двое друзей, Герберт Моралес и Александр Дельфинов (Смирнов-Гринберг), решили вместе играть музыку. Инициатива создания проекта принадлежала Дельфинову, он же придумал название. Согласно архивному интервью Моралеса, первые их попытки собраться относились к 1989 году, сперва музыканты играли фламенко и лишь позднее обратились к регги. Сначала их группа называлась «Отряд Племени Го», первое ее выступление, по воспоминаниям Дельфинова, состоялось в подземном переходе на Арбате. 

Эти двое молодых людей, ставшие сегодня живыми легендами жанра, сильно выделялись среди прочих растаманов еще до того, как стали популярны. Моралес, сын кубинского революционера и обладатель колоритнейшей внешности, пришел в жанр фактически на четвертом десятке, будучи уже вполне зрелым человеком. В свою очередь Дельфинов, правнук поэта-символиста Арсения Альвига, впоследствии стал наиболее известен как поэт, журналист и борец с репрессивной наркополитикой. По сути, основной вклад в творчество Jah Division он внес как автор текстов — многие наиболее известные песни коллектива были написаны им.

Jah Division с первых дней своего существования оказался тесно связан с «Комитетом Охраны Тепла», чему способствовала дружба Моралеса и Дельфинова с Олди. Герберт всегда гордился тем, что первые дреды заплел ему именно вожак «Комитета». Значительная часть «комитетовских» музыкантов впоследствии успела поиграть и в Jah Division.

Первое выступление коллектива под названием Jah Division состоялось в 1991 году, в Доме архитекторов. Видео с этого концерта, к сожалению, сейчас невозможно найти в интернете. 

«Кубана», последующие альбомы и проекты Дельфинова

Свой первый полноценный альбом группа выпустила в 1995 году, он вышел на кассете под названием «Кубана», участие в записи принимал Дмитрий «Дим-Дим» Васильев из знаменитой питерской даб-группы «Карибасы». Работа получилась разнообразной, как в музыкальном, так и лирическом плане. Чувственные, томные «Cubana» и «Джа научил растамана» соседствовали с меланхолической «Marijuana» и абсурдистской «I and I (Айянай)». Среди прочих песен особняком стоит «Страшила», посвященная Олди: загадочный поэтический эксперимент в исполнении Александра Дельфинова, предвестник его зрелого стихотворного стиля. Герберт Моралес так вспоминает идею своего коллеги: «Это было в начале 1990-х, наверное, в 1991 году. Я тогда сидел и просто пил молоко, а он, глядя на меня, придумал этот текст. Мне кажется, что это отражение его внутреннего вайба, который он перенаправил в стихи». 

Еще одна безусловная находка — даб-версия «Кубаны», удивительной нежности композиция, напоминающая трек «Unfinished Sympathy» британской трип-хоп-группы Massive Attack. 

Уже на первом альбоме была заметна характерная для Jah Division напевность и некоторая вычурность звучания, уходящая корнями в русский романс: не случайно лидер коллектива так любит и ценит Александра Вертинского. В то же время из всех российских групп, играющих в жанре, именно Jah Division наиболее подходит под определение «русский регги», поскольку их лирика, с одной стороны, наследует поэтическим традициям серебряного века, а с другой — опирается на ямайскую ритмику, переосмысляя русскую поэзию в растафарианском ключе. 

В 2000 году вышел, наконец, дебютный альбом группы. Фактически материал на нем был тот же, что и на достопамятной кассете. Лишь немного отличался треклист — отсутствовала вышеназванная «Страшила», да и сам Александр Дельфинов к тому времени покинул группу.

Примерно тогда же Дельфинов вошел в состав творческого объединения «ПГ», которое пропагандировало раста и даб тематику. В «ПГ» принимал участие Антон Черняк, более известный как Шило из группы «Кровосток». Вместе с Дельфиновым они выступали в клубе «ПушкинГ», существовавшем под эгидой «ПГ». Дельфинов довольно сильно повлиял на «Кровосток», их самая известная песня — «Биография» — вдохновлена треком «Владимир Лукич», записанным проектом Дельфинова «Дети играли в подвиг Гастелло». 

Герберт Моралес описал Дельфинова как «мотор группы Jah Division» на ее начальном этапе существования. Несмотря на его весомый вклад в лирику и стилистическую направленность коллектива (именно Дельфинов уговорил Моралеса начать играть регги), Jah Division продолжили существовать и успешно развиваться, даже когда тот покинул состав.

Jah Division в нулевые и сегодня

После ухода Дельфинова Jah Division превратился в фактически сольный проект Моралеса с различными приглашенными музыкантами. Можно сказать, что Герберт Леопольдович отчасти пошел путем своего друга Олди — каждая новая пластинка включала перезаписанные в новом звучанием треки. В то же время, если Олди стремился к выверенности и минимализму саунда, то эксперимента Герберта идут в противоположном направлении — песни становятся все более «цветистыми» и многослойными. Хороший пример тому — альбом «Dubska Division», записанный с польской группой «DubSka».

Следующая после «Кубаны» пластинка — «Recycled» — увидела свет в 2003 году. Большая часть песен с нее уже прозвучала ранее, но был и ряд новых, например: «Черный Октябрь 93 Года» и «Колыбельная». «Старые» треки были записаны в других аранжировках. Звучание стало более быстрым, добавились элементы джаза. Сложно назвать этот релиз удачным — ускоренный ритм негативным образом сказался на размеренной мелодичности, характерной для группы. Лучше всего Jah Division всегда давался меланхолический настрой. Эта светлая печаль превосходно выражена в их наиболее известной песне — «Кубане». Пусть на «острове свободы» дела идут не лучшим образом, но даже во времена самых жестоких бурь и потрясений всегда остается лучик надежды. 

Лирика Jah Division сильно отличается как от безжалостного сарказма «Комитета», так и мессинского пафоса «Республики Jah». У Моралеса и компании на первый план выходят созерцательность и мистические переживания. Кто ответит, о чем, например, песня «Две Луны, Два Льва»? Задействованные в ней образы фантасмагоричны и более родственны концептуальному советскому року, чем регги с его Вавилоном, Джа и прочими атрибутами Карибских островов. Увлечение Герберта русской поэзией еще сильнее обособило его проект от остальной регги-сцены страны. Возможно, именно поэтому Jah Division единственные из первой волны русского регги не только продолжают существовать, но и сохранили по сей день востребованность и достойный уровень материала.

В начале нулевых годов квартира Герберта в Москве стала одним из центров притяжения тогдашней растаманской молодежи. Это время оказалось запечатлено в репортаже Андрея Лошака для НТВ. В кадр попали беззаботные будни еще свободной тогда столицы и даже юный Децл, духовный ученик Герберта Леопольдовича. Вокруг последнего к тому времени сложился настоящий культ. Не приходилось сомневаться, кто стал самым влиятельным растаманом страны.

Упоминавшийся выше альбом Dubska Division, выпущенный в 2007 году, остается одной из самых успешных коллабораций Моралеса. Польские музыканты сумели сохранить классический вайб Jah Division, сделав звучание более разноплановым и «качовым». Проникновенный вокал Герберта дополнили множеством бэков, что было нехарактерно для предыдущих релизов. 

Jah Division так и осталась единственной группой из первой волны русского регги, которая гармонично развивалась на протяжении всего творческого пути, и, в частности, сотрудничала с зарубежными исполнителями. Подобного не было у других титанов русского регги — «Комитета Охраны Тепла» и «Республики Jah». Едва ли о таком мог помыслить Герберт Моралес в 1989 году — когда он только начинал играть регги в тридцатилетнем возрасте.

Новаторы и последователи: от даба до экспериментальной музыки

«Карибасы»

Помимо трех самых влиятельных проектов рассмотренных нами выше, русская регги-сцена в свои лучшие годы была представлена множеством других, не менее интересных, но частично забытых, частично прекративших свое существование коллективов. Некоторые из них безвременно канули в Лету, а некоторые продолжают свою работу, даже не будучи в фокусе внимания музыкальных изданий и предпочтений широкого слушателя. О тех и других мы должны сказать пару слов.

Среди выдающихся российских групп, связанных с регги, особое место занимает легендарная даб-формация «Карибасы» (Caribace) из Петербурга, появившаяся в 1987 году в результате знакомства еще совсем юных Филиппа Никанорова и Дмитрия Васильева (Дим-Дим). Изначально они играли регги и ска, но постепенно пришли к дабу. Свою первоначальную известность коллектив получил в уже упоминавшемся клубе «ТамТам», что стало своеобразным знаком качества. Дебютный альбом группа выпустила только в 1999 году. На нем им удалось создать эклектичное звучание в диапазоне от этники и транса до психоделии в духе Psychic TV образца «Trip/Reset». 

В дальнейшем Никаноров и Васильев много экспериментировали со звуком. На альбоме «Мамам и Папам», помимо стандартных для группы композиций, были и попытки стилизации под традиционную русскую мелодику — в треке «Зазноба» Никаноров поет с характерным оканьем. На пластинке «Все связано» группа еще более усовершенствовала свой саунд, разбавив даб элегантной индитроникой и высоким, неровным вокалом. «Карибасы», со свойственной им чувственностью и рефлексивностью, предвосхитили Mujuice и Антоху MC как выразителей дум и тревог поколения.

Группа «Карибасы» распалась со смертью вокалиста Филиппа Никанорова, его не стало 2 мая 2007 года в возрасте 32 лет. Сегодня Васильев продолжает выступать один, и, минуя цифровые платформы, выпускает виниловые пластинки на собственном лейбле Fartrax.

Шура Антонов и его DUB TV

Не меньшее влияние, чем «Карибасы», на российскую даб-сцену оказал московский проект DUB TV, детище продюсера Александра «Шуры» Антонова. За годы своего существования группа выпустила больше пары десятков альбомов, два из которых («Smoke» и «Manteki») записаны на акапеллы Джакобо Мантэки. В отличие от эклектики «Карибасов» Антонов в рамках DUB TV не выходил далеко за границы жанра, развивая классический саунд.

Одна из примечательных пластинок русского регги, альбом «Река счастья» группы «Амударья», была записана при деятельном участии Антонова, его авторству принадлежат тексты песен и его же вокал звучит в некоторых из них.

Михаил Волчицын и группа «Новолуние»

На отечественной сцене хорошо развился не только даб, оригинальные последователи нашлись и у «Комитета Охраны Тепла» — группа «Новолуние», проект Михаила Волчицына, связанного с московским «Формейшеном», звучит так, будто Олди и Егор Летов решили делать музыку вместе. Сам Волчицын определяет свой стиль как dark reggae. Первый альбом группы — «Последнее Октября» — вышел в 2001 году. В записи принимали участие музыканты коллективов Jah Division, Jah Torch, «Инструкция по выживанию» и «Банда Четырех».

Волчицыну особенно удавались ожесточенные тексты, построенные на противопоставлении разных образов и посвященные личным трагедиям и бездне трамадоловой аддикции. По большому счету, «Новолуние» — это панк с ритмом регги, пробивающим грязный дисторшн. Казалось бы, эта группа имеет весьма опосредованное отношение к жанру, которому посвящен материал, но Волчицын едва ли не единственный исполнитель, сумевший творчески развить и осмыслить наследие «Комитета», привнеся собственное видение.

«Учитель Ботаники»

Еще один не менее интересный проект — тольяттинский «Учитель Ботаники», созданный в 1996 году молодым музыкантом Алексеем Кармановым. Едва ли найдется вторая группа, которая бы так замешивала русский регги с нойзом в лоу-файном антураже. Их основополагающий альбом «От зари до зари» вышел в 1997 году, для релиза характерен необычный звук и слегка наивные тексты песен. 

В книге «Новая сказка», один из героев которой Олди, так описывается его знакомство с творчеством «УчБота»: «Из Тольятти на фест приехала совсем молодая и никому не известная команда. „Чувак там, — рассказывал мне Олди, — который там самый старший и все сочиняет, в натуре учитель ботаники, ну там типа после пединститута по распределению, а остальные там типа вообще школьники, которые у него учатся“».

Насчет «учителя и школьников» это, конечно, не более чем красивая легенда. К тому же на официальном сайте группы говорится, что все участники изначального состава были вполне профессиональны, опытны и принадлежали к одной тусовке с «Хуго-Уго», наверное, самой влиятельной тольяттинской группой.

Вот так комментирует автор «Новой сказки» творчество «УчБота»: «Тексты — полные нескладушки, даже безграмотно порой: „разделась нагола“ почему-то, а не „догола”. Секрет в том, что в текст вслушиваться не надо, весь кайф в музыке — тягучие гитары, атмосфера мрачноватой романтики „Маленькой Веры” и „Подростка Савенко”, голос мечтательного пацана вечером с гитарой на скамейке хрущобного двора, а уж стихи — да такие и должны быть стихи у такого вот пацана. „И влюбленные в трамвае / Сладка парочка вдвоем / И влюбленные в трамвае / Шпалы, рельсы, перезвон…”».

С высоты прошедших лет «Учитель Ботаники» воспринимаются подлинными новаторами. Гитарный овердрайв их дебютного альбома ничуть не уступает лучшим вещам Jesus And Mary Chain времен «Psychocandy», а общая атмосфера задает ностальгическую ноту не меньше, чем популярные сегодня «Артек-Электроника».

«Учитель Ботаники» так и остались локальным явлением, несмотря на умеренный успех среди ценителей российского андеграунда. Записи группы издавались на таких маститых лейблах, как UR-Realist Records и «Выргород», но сегодня «УчБот» оказался почти забыт. Официальный сайт коллектива не обновлялся с 2010-го, а самый поздний концерт, видео которого можно найти на YouTube, датируется 2016 годом. К счастью, благодаря «Выргороду», альбомы «Учителя Ботаники» попали в стриминговые сервисы, это даст отсрочку от забвения и шанс, что о самобытнейшей группе узнает молодежь.

Искра и пламя: значение русского регги в контексте культуры страны

Русский регги стал крайне популярен в девяностые и нулевые, слава «Комитета Охраны Тепла», Jah Division, «Республики Jah» и других гремела по всей стране и ближнему зарубежью, в те годы еще собирались тематические фестивали и выходили сборники хитов. Растаманы были одной из самых популярных субкультур своего времени, их разноцветные шапочки и одежды стали неотъемлемой деталью городского ландшафта, многие песни быстро приобрели статус народных.

Несмотря на значимость и влияние жанра на развитие музыки в стране, он оказался крайне скудно задокументирован — за все годы не было проведено ни одного большого исследования, посвященного ему. Русский регги два десятилетия занимал широкую нишу на российской музыкальной сцене, но оказался в конечном счете забыт. Свою негативную роль в этом сыграли российские СМИ. Как только не клеймили растаманов — их называли дегенератами, наркоманами, отбросами общества и предателями Родины. Этот информационный фон на долгие годы закрепил за русским регги дурную славу (при том, что музыканты отнюдь не были святыми, вспомним судьбы Олди и Жака). Повлияло и формирование музыкальной индустрии в России десятых годов. Место регги заняли другие карибские жанры, прежде всего денсхолл и реггетон, максимально простые и понятные массовому слушателю.

Растаманская тусовка в России была пусть и не монолитной, но достаточно дружной. Александр Дельфинов вспоминает, как на рубеже веков они с Жаком создали безымянный совместный проект и даже успели отрепетировать песни для будущего альбома. К сожалению, по ряду причин пластинка не вышла, но коллаборация по меркам жанра получилась легендарной. Таких примеров сотрудничества было великое множество, и можно с уверенностью сказать, что в 1990-е в России сложилась уникальная сцена регги — потрясающее объединение свободомыслящих людей, более масштабное, чем любой рок-клуб, существовавший в стране. Русских растаманов закалила постоянная необходимость защищать свое внутреннее тепло от враждебного окружения. А негативное отношение со стороны общества сделало их убежденными нонконформистами. Не будет преувеличением сказать, что русские растаманы 1990-х были большими панками, чем сами панки. Не был им чужд и пацифизм в самом чистом виде, пример тому — выступление группы «Остров» летом 1996 года в Грозном.

Российские регги-музыканты в большинстве своем были непростыми и противоречивыми людьми с трагическими судьбами и поломанными жизнями. Несмотря на это, они записывали удивительную музыку, сочиняли строки, ставшие потом народными, и неизменно призывали сограждан стать человечнее. В устах героев этого текста русский язык был оружием борьбы против бессердечия, жестокости и угнетения, что крайне символично в наши дни. Увы, голоса отечественных растаманов не были в полной мере услышаны, но последующие поколения непременно оценят и осмыслят их вклад в культуру и гуманизацию общества.