Павел Камакин — о покупке Aglomerat и причинах ухода из «16 тонн»

Павел Камакин работал в клубе «16 тонн» больше двадцати лет. Недавно «ИМИ.Журнал» узнал о его уходе из легендарной московской площадки. Мы поговорили с Павлом о причинах прекращения сотрудничества, развитии его агентства Music Race и покупке Aglomerat, а также попросили прокомментировать ситуацию с концертом Чичериной этим летом.

Ты работал в «Тоннах» 21 год, и осенью 2022-го ушел. Почему?

Клуб делала целая команда людей, и я являлся только частью этой команды — и, в общем-то, не самой существенной. Я считаю, что у «16 тонн» большое будущее — не менее большое, чем прошлое. Я благодарен клубу за мою прекрасную юность и за прекрасную юность десятков, если не сотен, тысяч моих сверстников. И не только сверстников, а даже нескольких поколений людей. «16 тонн» — это огромное культурное явление, и, в общем-то, весьма недооцененное. Я не знаю почему, но, видимо, в силу своей самостоятельности, бескомпромиссности и нон-конформизма. У «Тонн» своя, особенная дорога. Желаю клубу развития, добра, процветания во всех возможных направлениях — и малой, и большой сцене. Уверен, что все получится. 

Что касается того, почему я ушел. Ну, скажем так: этим летом я увлекся другим проектом, Summer Stage, и когда он закончился, стало понятно, что мое время в «Тоннах» прошло. Если говорить образно, то немного отплыл от лодки, а когда обернулся, то лодка уже уплыла далеко. Так что теперь я занимаюсь только развитием агентства Music Race, которое сейчас возглавляю. Собственно, Summer Stage — это один из наших проектов.

То есть Music Race — это уже не только фестиваль, но и агентство.

Да, это агентство, которое основано на базе «парусно-музыкального» фестиваля 16 TONS MUSIC RACE. Мы хотим заниматься концертами независимых музыкантов, театральными историями. Еще есть планы по экспорту артистов — туда, где большое комьюнити россиян. Это страны СНГ, Турция, Израиль. И, конечно, будем продолжать заниматься парусным направлением, которое у нас есть сейчас. 

В этом году Music Race проводился в Турции. Насколько сейчас реально сделать российский музыкальный фестиваль за рубежом, учитывая сложности с границами?

Вполне реально. В этом году на Music Race Turkey было 27 кораблей, больше 200 человек народа, интересные артисты — Найк Борзов, «Фазы», вокалистка «ДругДиджея» Света, «Ундервуд» — музыканты понятные для спортивной тусовки. Граница открыта для тех, кто желает куда-то поехать, и в этом вопросе больше истерики, чем реальности. Да, напрямую нельзя улететь в Европу, но можно прилететь в Стамбул и отправиться в любую страну. Те, кто занимается парусным спортом, привыкли сталкиваться и погодными трудностями, и с трудностями настройки парусов, поэтому они на «пятерочку» справляются и с трудностями международных передвижений. В марте мы собираемся на Кубу — составом в 25 лодок, и, собственно, все на «ура» поддерживают эту историю. Но и в России очень много акваторий, в которых можно проводить мероприятия. Мы делаем ивент в Подмосковье — «Гонки закрытых границ» — и там тоже собралась достаточно крутая тусовка, и музыкальная в том числе. 

Music Race будет работать только как концертное агентство или планирует оказывать и менеджерские услуги?

Сейчас — нет, пока музыкальным менеджментом мы не занимаемся. У меня были периоды, когда я сотрудничал с некоторыми группами — Tesla Boy, «Диктофоном». В том числе PanGEO — это был прекрасный грузинский коллектив с замечательным и очень талантливым певцом Леваном Кбилашвили. Мы сделали несколько совместных концертов, я помогал записывать им альбом, но судьба группы оборвалась из-за трагической гибели Левана этим летом, вскоре после выступления на «Дикой Мяте».

И кроме того, я не очень понимаю, что сейчас считается менеджментом. Вообще, музыкальный менеджмент в России всегда был «игрой в музыкальный менеджмент». Есть старый музыкальный менеджмент — продюсеры, рекорд-лейблы, которые существовали до появления интернета. Вот они занимаются не игрой, а бизнесом. А все, что происходило последние десять лет, и все молодые функционеры в музыкальной индустрии, это все-таки игра. Есть исключения — как правило, в хип-хопе, когда команда какого-нибудь артиста выводила его на орбиту, и вокруг него возникала «грибница» и других артистов, и возможностей, и контента. Но опять же, как правило, это те случаи, когда игра единомышленников в музыкальный менеджмент увенчивалась успехом, и волна этого успеха поднимала игру до уровня бизнеса.

Расскажи о проекте Summer Stage этим летом.

Все прошло даже успешнее, чем я предполагал. В общем-то, в проект никто не верил. Я и сам относился к нему с опаской, когда бросился в эту историю как в омут. Но нам удалось сделать больше 30 концертов, мы продали 37 тысяч билетов и в каком-то смысле прогремели. У нас не было площадки, мы построили ее на пустыре рядом с MainStage и Mutabor. Успешно провели сезон, музыканты остались довольны, все было хорошо сделано технически. В общем, получилось классно. 

Если я правильно понял, то с октября Aglomerat принадлежит Music Race. Зачем агентству клуб и почему именно Aglomerat?

К нам обращались артисты, с которыми мы дружим и которые доверяют Music Race как организации и мне как антрепренеру. И нам потребовалась площадка, на которой мы могли бы реализовывать эти входящие предложения. В Aglomerat есть проблемы, но все основное — в достаточно хорошем состоянии. Есть сцена, есть зал, есть удобное местоположение, есть шестилетняя история. Она достаточно нейтральная для многих, а для многих приятная. 

На самом деле, все получилось довольно случайно: нам по разным причинам пришлось перенести несколько концертов из Summer Stage летом. Мы начали искать место, нам нужны было площадки с вместимостью от 500 зрителей, а это как раз Aglomerat, и он такой один. Мы поговорили, перенесли несколько концертов — некоторые из них до сих пор стоят в сетке. В общем, у нас наладились с клубом отношения, и они продолжаются. Мы не искали ничего специально, это естественно произошло после нашей летней истории. 

То есть, ничего переделывать в клубе вы не планируете?

Я не вижу в этом большого смысла. Просто надо немного «подновить» некоторые детали. Что сломано — починим, что не оптимально — оптимизируем. Например, планируем переделывать VIP — потому что он не очень понятный в том плане, как его продавать и распределять. А в целом — в клубе все организовано достаточно грамотно. Ребята, которые занимались этой площадкой — молодцы.  

Нет ли проблем с количеством артистов, способных собрать такую площадку? Учитывая, что многие уехали, концерты некоторых запрещают, а клубы пугают проверками.

Артистов дофига. У них уже сложился некий капитал — и творческий, и финансовый. Кто-то решил уехать, кто-то из них выбрал остаться. А многие, из тех кто остался, в целом не видят своей судьбы вне российской сцены. Их очень много.

Что касается проверок — то я не сталкивался с этим, правда. Поэтому не могу обсудить. Да, муссировались темы со списками, были отмены и запреты, какая-то возня вокруг «разрешенного» и «запрещенного». Были отмены пару раз — но это известные группы, у которых возникали проблемы и до этого. 

Летом был большой скандал вокруг концерта Чичериной в «16 тонн». Как ты можешь его прокомментировать? 

Я давал множество комментариев насчет этого скандала тогда, с того момента ничего не изменилось. Природа общественного резонанса вокруг концерта Юли (с которой я знаком 20 лет и делал множество ее концертов) носила, не знаю каким термином это назвать, вирусный, что ли, характер.

Каким-то журналистам захотелось на этом примере отомстить за отмену властями концертов «ДДТ», Доры, «Касты», Нойза, «Би-2» и накормить свою тусовку крупной порцией *****. Отмена властями концертов — ужасное и глупое действие какого-то чиновника-беспредельщика, явление, которое я порицаю, настоящая отмена российской культуры.

Меня не впечатлила ни буря, ни стакан, в котором эта буря возникла. Если Юля Чичерина сделает что-то творчески интересное, заметное я поставлю ее концерт, проблема в том, что пока ее программа не интересна с творческой точки зрения и аудитория ее невелика. После, кстати, был подобный случай с Ричем. Вообще довольно интересно, что с ним будет происходить. Если вы послушаете внимательно, что он поет, или канал его почитаете, можете и удивиться. Я думаю, что все эти выступления на площадях и открытиях мемориалов — это часть какого-то шоу, немного как у Шевчука во время кампании в Чечне. Но, может быть, я и ошибаюсь. В общем: «И мы могли бы вести войну // Против тех, кто против нас // Так как те, кто против тех, кто против нас // Не справляются с ними без нас».

Возвращаясь к Summer Stage и посещаемости концертов в этом году. На них стали хуже ходить, чем 2021-м?

Я бы ответил так: этим летом на концерты ходили нормально. Что будет следующим летом, сказать очень сложно. И даже сейчас на концерты ходят меньше — из-за тревожности в обществе. Плюс какая-то часть публики уехала. Концертов в целом стало меньше, но и конкуренции стало меньше. И это, в определенном смысле, компенсирует посещаемость. То есть, людям все равно необходимы концерты — они не могут без них, им нужно переключиться, развлечься, отвлечься. И, наверное, слушатели будут ходить все равно.

Какие-то артисты остались. Они не понимают, как им развиваться не в России, поэтому и продолжают свое дело здесь. Они надеются, что удержат сцену, которая потом будет стремительно расти. Мы все надеемся на благополучный исход. 

Но сейчас музыкантам явно сложнее.

Я хочу сказать, что выражаться и самовыражаться сейчас проще. Потому что эмоциональные передряги рождают то самое топливо для творчества. Если ты тонкой душевной организации, если тебя все, что происходит в мире, трогает, это порождает и эмоции, и движение творческой мысли. И история показывает, что во времена таких серьезных передряг, и уже тем более чуть-чуть после них, рождались искренние творческие явления. Будем надеяться на это, потому что сама суть творчества не меняется от внешних факторов. Это внутренний божественный огонь. Он существует в некоторых людях, он горит. Независимо от того, что происходит снаружи. 

Если из-за отсутствия людей, выполняющих некоторые сервисные функции — продюсеров, сотрудников лейблов, журналистов — встают творческие процессы, то возникают вопросы: творческие ли они на самом деле. Нет никакого позора в том, чтобы делать эстраду или хорошо выверенную поп-музыку, которая связана не с вдохновением, а с профессионализмом. Это вполне себе нормальное дело. Вот, наверное, на поп-музыку, которая основана на профессионализме, должно повлиять отсутствие инструментов. А на самовыражение творческого человека, который стремится выразить свое внутреннее состояние, это повлиять никак не может. Будем надеяться, что вся эта ситуация поможет созданию новых социальных лифтов для региональных творцов, которые смогут проявить себя на пустующей сцене и занять позиции, которые освободили всепоглощающие внимание публики звезды. Надо понимать, что так или иначе все как-то разрешится.