Леша Горбаш2021-10-07T17:50Дима Бамберг — о перезапуске карьеры, суде с лейблом и новой этике
Дима Бамберг — о перезапуске карьеры, суде с лейблом и новой этике
Авторы
Раньше Дима Бамберг делал агрессивный баттл-рэп под псевдонимом Schokk, а пару лет назад перезапустил карьеру с сольным проектом Дима Бамберг, в рамках которого он экспериментирует с инди-роком. Вчера Дима стал гостем YouTube-канала ИМИ.
В ходе часовой беседы мы обсудили:
- Переход из рэпа в рок и отношения с собственной аудиторией (после запуска нового проекта Дима потерял 20 тысяч подписчиков в Instagram);
- Разницу в доходах от стриминга между двумя проектами Димы;
- Успешный кейс с иском к бывшему лейблу;
- Феномен взлета и падения индустрии баттл-рэпа в России;
- Как выстроить отношения с менеджером, если это твоя жена;
- Мнение по поводу ситуации с Антохой MC;
- Новую этику и ее влияние на музыкальный мир;
- Зачем Бамбергу поп-MMA и — немного — про Oxxxymiron.
Запись интервью можно посмотреть тут, а ниже — текстовая версия.
Потеря аудитории, инди-рок и музыкальная пауза
Как ты сам себя определяешь?
Зависит от того, с какой ноги встал. Сегодня я художник, весь день рисовал.
Когда последний раз просыпался музыкантом?
Месяца два назад. Мне кажется, на это влияет мой режим: просыпаюсь, иду на тренировку, возвращаюсь, ем — и меня не хватает на что-то креативное. Не те эмоции, которые на него выводят. Больше рисую, потому что это меня успокаивает.
Тебе комфортно на два месяца выключиться из музыки?
Это не так часто было в моей жизни. Я отдыхаю, пауза идет мне на пользу. Есть время переосмыслить то, что я делал. Так что чувствую себя комфортно. Последние пару лет я ставил себе челлендж делать музло, в котором абсолютно не шарю. И я был слишком занят этим. А сегодня — когда уже вник — понимаю, где мои слабые стороны. У меня получались абсолютно разные песни: где-то акцентировался на вокальном рисунке, где-то уделял внимание музыкальной составляющей. А переосмыслив это за пару месяцев, понял, что мне ближе, что хорошо, что можно оставить.
Когда я начал делать это музло, никто не верил, что у меня получится. Да я и сам не верил. Даже многие музыканты, с которыми я раньше работал, за спиной высмеивали: с рисунками не справлялся, в ноты не попадал. И я загнался доказать им и себе, что я справлюсь. Сейчас вопрос о том, какую музыку я хочу делать, остался за бортом. Я притормозил, решил собрать и выпустить все.
Зачем ты уходил в инди-рок?
Случайность. Я в 2011 году наткнулся на немецкого исполнителя Casper, который сделал скачок из баттл-рэпа в альтернативное звучание, что-то ближе к Joy Division. На мой взгляд, у него это получилось. Но его не приняли. Это, наверное, самый обсуждаемый в таком контексте исполнитель. Потому что полюбили его как баттл-рэпера, а он в какой-то момент стал носить узкие джинсы и делать инди-рэп. И меня это подкупило. Ознакомился с материалом, прочувствовал его, мне это очень понравилось. Вспомнил свои школьные годы: до Германии (семья Бамберга переехала туда в конце 90-х. — Прим. «ИМИ.Журнала») я особо рэпом не интересовался, слушал больше «Кино», «Машину времени» — что-то такое от старших. Поэтому мне захотелось делать что-то необычное. Я устал от того, что записывал много лет до этого. Долго искал людей, с которыми мог писать такую музыку. И решил эту проблему только два года назад.
Как звучит нынешнее творчество Димы Бамберга
Как это восприняли твои старые слушатели?
Я потерял где-то 70% аудитории буквально за полтора года. Это было видно по Instagram: за последние два-три года от меня отписалось 20 тысяч человек. При этом почти такое же количество и даже больше подписалось обратно за последний месяц в связи с тем, что происходит на данный момент. Но моя аудитория меня не восприняла, часть слушателей постарше ушла вместе со мной.
А альтернативная тусовка в Москве меня не воспринимает. Мне это и не было особо важно, не знаком с ними. Кто-то мне нравится, кто-то нет. Была ситуация, когда солист группы ssshhhiiittt! подошел ко мне в баре и сказал, что я делаю крутую музыку. Меня это обрадовало, потому что я знаю, кто это, и мне нравится их творчество. Но в основном, думаю, условным ребятам из группы «Увула» я не нравлюсь. У меня не было амбиций и задач вникнуть в это. Просто хотел делать что-то новое. Я понимаю, почему они могут меня не воспринимать. Вижу, что большинство из них музыканты, которые посвятили этому жизнь. И, наверное, с ревностью относятся к тому, что создали. Во мне не просыпается баттл-рэп Schokk в ответ на неприятие меня.
Как ты разделяешь фанатов Димы Бамберга и Schokk?
Когда тебе человек искренне что-то говорит, не пытается казаться крутым и не подыскивает слов, чтобы понравиться, а просто: «Дим, привет, круто, нравится, что ты делаешь». Чаще всего это слушатели Димы Бамберга. А когда кто-то подходит и начинается «бэм-бэм» — это уже редкий случай, но тоже бывает, — скорее всего, слушатель Schokk. Таких людей мало, потому что аудитории Schokk уже тоже за 24–25 лет.
У тебя были разные проекты в карьере, каждый из которых привлекал разное внимание и разных размеров аудиторию. Когда ты чувствовал себя комфортнее всего?
Сейчас. Просто потому, что я взрослее. Вынужден был многое осознать и принять. С Kellerkommando я двигался на ощупь. Постфактум я понимаю, что это было очень крутое время, набрался опыта и понимания, как это все работает: впервые работал с живым звуком и музыкантами, нас было 9 человек. Это был проект, который начался с нуля. Спустя два года мы выиграли Берлинский фестиваль интернациональной музыки. Мы играли на хоккейном стадионе Ганновера перед 21 тысячей человек. Это очень быстро стрельнуло и хорошо развивалось. Но параллельно развивался Vagabund, я выбрал последний и уехал в Лондон. Группа нашла другого исполнителя — и не сработало. Нашли еще одного — тоже не сработало. В итоге они существуют и сейчас, но выступают только локально.
Когда смотришь на то время из 2021 года, не жалеешь о выборе?
Нет. Скорее я жалею о том, как поступал: принимал решения сгоряча, сжигал мосты. Поступил некрасиво в отношении Kellerkommando. Пообещал вернуться в ноябре — и по стечению обстоятельств так и получилось. Это была случайность: не случись событий в октябре 2011 года (конфликт с Ромой Жиганом. — Прим. «ИМИ.Журнала»), может, я и не вернулся бы. Это был некрасивый поступок по отношению к ребятам. За это мне было стыдно. Многие об этом знают.
Выбор Vagabund был нужным и важным. Сегодня осознаю, насколько важным. На тот момент не был ментально готов к тому, что вокруг нас происходило. Поэтому после всех этих событий вел себя неправильно.
Vagabund — творческое объединение и инди-лейбл, который создали Oxxxymiron и Schokk на рубеже нулевых и десятых. В его рамках они продвигали резкий баттл-рэп и противопоставляли себя российской хип-хоп-сцене. Там же издали альбомы «Вечный жид» и «С большой дороги». В конце 2011 года объединение распалось после конфликта с Ромой Жиганом. Подробнее об этом — ниже.
Диме не нравится музыка Schokk. Versus сдулся, потому что денег было слишком много
Как ты оцениваешь сольное творчество Schokk?
Оно мне не нравится. Понимаю начальные этапы: я делал баттл-рэп, которого в России еще не существовало. За это меня может кто-то ценить и уважать. Этап с Vagabund — все понимаю. А дальше мне не нравится практически ничего, что было после 2011 года. Какая-то самотерапия. Может, поэтому и не нравится окунаться в те чувства и мысли. Ничего не нахожу в том творчестве до альбома «Голод». Тогда я взял себя в руки, в голове что-то стало проясняться. Мне нравится этот альбом, потому что сказал себе, что хватит полагаться и надеяться на кого-то. Вот микрофон, вот «мак», бери и записывай сам. Тебе нужен клип — берешь камеру и едешь в Бамберг, просишь младшего брата его снять. Он никогда в жизни этим не занимался, бегал за мной с камерой. Потом мы садились за мой «мак», монтировали этот видос — полная чепуха, но мне понравилось, что я делал все сам. Получил реакцию, которую ожидал.
У тебя не было мыслей о том, что, приедь ты в Россию несколько позже с баттл-рэпом, карьера могла сложиться по-другому?
Мне моя роль в становлении этого жанра в России больше нравится такой, какая она есть. Я не хотел бы быть одним из ребят с Versus. Мне уже тогда это казалось чем-то эфемерным, сейчас никого из них нет, все канули в Лету.
Что это за роль?
Один из первых. Из тех, кто максимально на все это повлиял и пронес. С меня все началось. Были ребята в Германии — Czar, 1.Kla$. Но это был скорее немецкий баттл-рэп на русском. Я появился на форуме hip-hop.ru, занимался продвижением, везде это раскидывал. Наши последние концерты организовывал я. Взял в руки знамя и побежал с ним.
С чем связан феномен баттл-рэпа в России, превративший его в индустрию?
Человеку нравится смотреть соревнования. Не важно, петушиный бой, собачьи драки или бокс. В России этого не хватало, все дружили. На тот момент русский рэп жил именно так. А появились мы и затеяли соперничество. От кого-то получать реакцию, от кого-то нет. Но все это раскачалось как раз до Versus. И это был пик всей истории. Максимальное количество людей обратило внимание на баттл-рэп. В первую очередь это работало на соперничестве.
Почему он в итоге сдулся?
Там появилось много денег. И люди, которые занимались организацией Versus, предпочли финансовую составляющую. Они влили очень много денег в баттл Птахи с Гуфом, а в итоге вышла очень скучная история. Наверное, в этот момент они спугнули большую часть аудитории и рекламодателей. Потом все это и рассыпалось.
Ты был близок к тому, чтобы там участвовать?
Я говорил Ресторатору, который регулярно мне писал, что мне интересны три человека: Мирон, Леван и Смоки Мо. Ни один из них не согласился.
Бамбук vs группа музыкантов
В 2021 году ты не выпустил ни одной песни. Как это отражается на твоем финансовом благополучии?
Никак. У меня обширный каталог. Его прослушивания зависят от моей активности в соцсетях. Чем больше о себе напоминаю, тем больше меня слушают. И не важно, Диму Бамберга или Schokk. Не сказал бы, что ощущаю значительную разницу между 2020-м и 2021-м. Не задумывался, что ничего не выпускал. Записываем сейчас одну хорошую песню, но она скорее порадует фанатов Schokk, а не Димы.
Что тебе приносит больше: Schokk или Дима Бамберг?
В 2019 году Schokk приносил в пять раз больше. Сегодня — в два раза больше.
Это растут прослушивания у Димы или падают у Schokk?
Надо поинтересоваться у моей жены-менеджера. Насколько знаю, Schokk держится стабильно. Бамберг стал расти, потому что в конце 2020 года я выпустил альбом как Дима Бамберг.
Живи мы вне эпохи ковида, что бы приносило больше: стриминг или концерты?
Стриминг. Мы катались в 2019 году, зарабатывали. Но у меня большая команда. И ездить с музыкантами — это недешево. Мне нужно быть раз в 6–7 популярнее, чтобы зарабатывать на концертах столько же, сколько сейчас я получаю от стримингов. Как сольному артисту было бы легче.
Как ты осваивался в мире, где работаешь с группой музыкантов?
Три года вокруг меня менялись музыканты. Из первоначального состава остался один Саша Баулин. Сегодня мне комфортно, потому что я могу расслабиться и не переживать. Знаю, что музыканты делают свою работу. У нас нет лишних эмоций на репетициях. Я не вмешиваюсь в процесс, потому что вокруг меня команда, позволяющая заниматься тем, в чем я хорош. Доверяю ребятам.
Был момент, когда ты чувствовал, что не хватает музыкального образования?
Первое время я комплексовал. Чувствовал, насколько я олух. А рядом крутые ребята. Толя Карамазов — один из лучших музыкантов и «ушей» в Москве. А я — бамбук. Сейчас я все еще бамбук, но понимаю, как все работает. Два года хожу на вокал. И понимаю, как все сложно. Если бы я сейчас взялся с той же интенсивностью за бас, с которой хожу на бокс, года через полтора мог бы играть в своей команде на бас-гитаре. Но нужно ли мне это? Кажется, могу потратить это время на что-то более важное для меня. Я не считаю, что мне не хватает музыкального образования. Не хватало правильных людей вокруг, этот вопрос я решил.
Как выиграть в суде у лейбла, что будет с Антохой MC и как Бамбергу работается с женой-менеджером
Ты судился с лейблом Phlatline и выиграл дело. Что это за история?
Поначалу думал, что меня обманывают алчные менеджеры. Все оказалось печальнее: обманывали их, а они были слишком глупыми. Через Витю СД я познакомился с Андреем Черкасовым. Это самый нелюбимый человек в лейбл-тусовке, потому что он постоянно с кем-то судится и скандалит. Но он этому научен. Нам легко удалось расторгнуть контракт с Phlatline. И все договоры по цепочке с «Союз», A+ и так далее оказались недействительны. Первый шаг был сделан быстро и легко.
А дальше выяснилось, что это была не просто цепочка «я — Phlatline — A+ — „Союз“ — Believe». Все было сложнее, там были и другие звенья. И от 100% мне приходило в конечном итоге 10% от моих квартальных денег. Все остальное раскидывали между собой остальные звенья. Пять или семь лишних дармоедов, которые расхватывали мои роялти между собой. Мне падала копеечка. И 99% артистов, работавших с A+, торчат в этой цепочке. A+ — это дармоеды и пиявки. Когда я ушел от Phlatline и смог расторгнуть договор, мне предложили адвокатов, которые стали раскручивать эту цепочку. В итоге я высосал все деньги, которые у меня воровали. Но это единичный случай. Просто так получилось, что меня жизнь свела с людьми, которые правильно отреагировали.
В 2019 году Дима Бамберг выиграл суд, подав иск к своему бывшему лейблу Phlatline. Он вернул права на весь каталог, а также получил компенсацию в 5,5 миллиона рублей за недополученную прибыль
Как ты издаешь музыку сейчас?
Напрямую через Believe. Не жалуюсь. Посмотрим, что будет с новым альбомом. Есть идеи. У меня очень толковый менеджер, это моя жена.
Насколько комфортно работать с женой?
Есть баланс. Минусы ужасные, плюсы — потрясающие.
Ты понимаешь, что не можешь ее уволить?
Конечно, могу. Она сама хочет найти себе замену, чтобы у меня был менеджер, который будет делать почти все, что она. А она занялась бы своими проектами, она тоже творческий человек с планами и амбициями. Так что я не думаю, что она уцепилась и держится за место менеджера в моем случае. Скорее наоборот: я пока недостаточно востребован, чтобы найти человека, который может ее заменить. Я работал с Юрой Лагутиным, когда ушел от Phlatline. Этот человек сыграл важнейшую роль в переходе с Phlatline к издательству «Джем», с которым я сотрудничал. В итоге все сработало идеально. Когда я начал делать альтернативное музло, понадобилось больше знаний и времени, а Юра заканчивал второе высшее, у него не оставалось времени, и это пришлось взять на себя Насте (жене Димы. — Прим. «ИМИ.Журнала»). С тех пор мы в поиске менеджера. Мы бы хотели, чтобы она занималась своими делами.
Что ты думаешь об истории Антохи MC?
Ужасно. Но тут ничего нового, много кто через это проходил.
На этой неделе стало известно, что Антоха MC подал в суд на бывшего продюсера Эдуарда «Шума» Шумейко. В 2014-м они подписали контракт, по которому Шумейко получил бессрочные права на псевдоним и результаты интеллектуальной деятельности артиста. По этому соглашению Антохе полагается ежемесячная фиксированная выплата в 50 тысяч рублей, а вся прибыль сверх этой суммы выплачивалась на усмотрение продюсера. Договор действителен до 2028 года, у артиста есть возможность выкупить его за три миллиона рублей.
Кто тут прав?
Я считаю, когда человеку дают такой контракт — это мошенничество. Это ублюдский поступок. Я сейчас познакомился с талантливым исполнителем из Казахстана. Я лет 10 не встречал настолько перспективных ребят. Его подписали на Respect. Он провел там несколько лет, лейбл не смог для него ничего особо сделать. И когда он стал тратить свои сбережения и понимать, что ему нужно делать, стало понятно, что это стрельнет. И, естественно, он захотел уйти от Влади. И тот стал рассказывать такую же чепуху, как мне рассказывали Phlatline, как Антохе — его Эдик. Это типичный подход: люди находят талантливых ребят, а они не понимают, куда их это ведет.
Сегодня я понимаю, насколько я не ощущал происходящего вокруг меня и Мирона во времена Vagabund. Тебе как артисту нравится это делать, ты любишь музыку. Больше внимания обращаешь на реакцию. Вряд ли думаешь: «Стану суперзвездой, у меня все получится». И когда появляется шанс, ты внушаешь себе больше, чем там есть на самом деле. Не осторожничаешь. В случае парня из Казахстана та же история, он подписал странный контракт. Думаю, у Антохи так же, все на доверчивости. К тебе приходят и говорят: «Мне нравится твоя музыка, могу помочь». Тебя же это вдохновляет. Заряжаешься позитивной эмоцией. Последнее, о чем думаешь, — что тебя могут обмануть. Это постфактум приходит. Сейчас буду совершенно иначе думать о любом контракте. Я пять лет провисел на лейбле, который ничего для меня не делал, и думал, что дела идут очень плохо. А когда ушел и получил первый квартальный, понял: ни фига себе, могу хорошо на это жить.
А контракт Антохи MC, то, что он подписал, не посмотрев, и «это его проблемы» — ну не знаю. Не считаю, что это правильно. Юридически — да. Никого не волнует, что я там читаю, я это понимаю. Если рассматривать с юридической точки зрения, все можно легко размотать. У меня есть такой опыт. Думал, что я не на стороне победителей. А когда мы стали все рассматривать — почтовый адрес, налоги, обязательства, — оказалось, что договор легко расторгнуть. Думаю, в случае Антохи MC такая же история. Вряд ли Эдик очень умный и дальновидный пассажир.
Дорога к умиротворению и проблемы новой этики
Ты выглядишь как человек, который много работал, чтобы стать спокойнее и уравновешеннее. Как ты к этому шел?
Это на 20% моя заслуга, и на 80% — моей жены. Мы много ссорились, много плакали. В какой-то момент сменилось окружение. В итоге — как бы банально и наивно это ни звучало — спорт сделал меня спокойным. Я начал много бегать. Стал приводить себя в порядок, стал самоувереннее и спокойнее. Во время пандемии застряли в Европе, купил нам с Настей велосипеды, поехали в Альпы. Проехали от Мюнхена до Венеции. Вся эта активность, когда я перестал торчать дома в соцсетях и начал двигаться, меня сильно изменила. А потом записался на бокс — и это завершило мою метаморфозу. Все негативные эмоции остаются в зале.
На музыку это повлияло?
Нет. Я разделяю эти вещи. С тех пор как я стал Димой Бамбергом, впервые научился делать музыку не на негативных эмоциях. Поэтому у меня большинство песен про любовь. И по музлу больше нравится что-то более легкое.
Schokk — на 100% закрытый проект?
Это был триггер. Внутри был конфликт: кем я был и каким стал. Это изменилось после нескольких ситуаций. Когда люди вроде Дениса Глазина или Петара Мартича признавались, что слушали меня в школе. Это успокоило мое эго. Перестал внушать себе, что Schokk — это гопник и быдло с непонятной аудиторией. Стал проще к этому относиться. Петар стал скидывать мне свои рэп-истории. Понял, что это крутой рэп, но не такой, как сейчас. И я заново взглянул на этот жанр. Дошло до того, что шел на тренировку, а в голове стали вертеться строчки. Я тогда слушал биты приятеля, с которым работал в 2009 году еще. Придумал четверостишие — остановился и записал. Так у меня получился первый трек, который, возможно войдет в новый альбом. Если так спонтанно насобираю 10 песен, сделаю рэп-альбом Schokk. Совсем хоронить этого старичка не стал бы.
Ты упомянул Петара. У тебя очень артикулированная позиция насчет его ситуации в этом году. В чем она заключается?
Я знаю Петара лично, меня с ним познакомила его бывшая. Ее я знаю дольше. Мы дружили парочками. И последние два года их отношений были у нас на глазах. Когда они расстались, мы не занимали сторону. Как мужчина я, конечно, был ближе к Петару. Но я не испытывал никакой неприязни к его бывшей и не лез туда. Только после того, как было опубликовано интервью на Wonderzine, я вынужденно принял позицию, потому что прочитал наглую ложь, где его выставили не таким, какой он есть. Меня это взбесило, я эмоциональный человек. Настя раза три меня останавливала от написания километрового поста, но я понял: мне 40 лет, у меня жена, другое окружение. И есть незнакомые мне доселе моменты, как правила этики. И стоит ли, даже если ты прав, плохо говорить о женщине? Понял, что моя супруга права. Даже если я пожертвую правдой. Плюс сам Петар не хотел, чтобы кто-то активно вмешивался в это. Особенно когда это стало касаться и его близких друзей. Насколько я знаю, это ранило гораздо больше, чем сплетни и чепуха, которую рассказывает его бывшая. Поэтому я ограничился своим стейтментом, за который мне тоже прилетело, меня начали отменять. Максимально старался его поддержать, потому что знаю, что он за человек и что он стоит этого. Я не побоялся вмешаться, в отличие от очень многих. От меня отписались «кис-кис» после этого. Ну, господи.
Весной 2021 года бывшая девушка Петара Мартича дала интервью изданию Wonderzine, в котором обвиняла музыканта в абьюзе. Спустя несколько недель после этого группа «Пасош» самораспустилась, а лейбл «Домашняя работа» закрылся. В сентябре Ксения Собчак взяла интервью у обеих сторон конфликта.
С точки зрения индустрии и новой этики — какие выводы ты сделал?
Новая этика — это не явление 2021 года. Насколько я помню, это началось еще с Ницше. Так же как и вся история с ЛГБТ и Black Lives Matter. Я в 1996 году переехал в Европу, для меня это не новость. Я быстро познакомился с этими важными вещами. Рос в обществе, где это норма. Ты уже понимаешь, что гомосексуализм — это не болезнь. Не нужна православная инквизиция, которая будет сжигать содомитов. Для меня это все обычные вещи. А когда вокруг них стали собирать радикальных розоволосых девушек и все стали тыкать друг в друга пальцами и искать истории в прошлом, я понял, это то же самое, что и национал-социализм, что и радикальные антифа в США. Просто радикализация чего-то. Как только даже важные вещи радикализируются и вокруг собирается толпа, чтобы найти кого линчевать, я не хочу иметь с этим ничего общего. Я часто говорил: феминизм в лице Ксении Дукалис или Карины Истоминой — это круто. А феминизм в лице Nixel Pixel — это bullshit.
Поп-MMA и остатки «пацанизма»
Ты говоришь как подкованный человек со своим взглядом на вопрос. При этом тебе 40 лет и ты идешь драться на поп-MMA. Зачем?
Я вынужден. Если бы у меня был выбор, я бы точно не выбрал большинство из этих площадок. Я бы подрался и бесплатно без всего этого хайпа вокруг поп-MMA. Предложи он мне подраться в любом боксерском клубе, я бы сказал «да». Но мне предложили бой на промоушене «Наше дело». Вся инициатива исходила от него. Для меня главное — чтобы бой состоялся. Я принял все как есть.
Осенью 2011-го рэп-артист Рома Жиган со знакомыми приехал в квартиру, где были Бамберг, его девушка и Oxxxymiron. Они заставили рэперов извиниться (видео по ссылке содержит нецензурную брань) за оскорбления, которые те произнесли на одном из концертов, сняв это на видео. После этих событий тандем Schokk и Oxxxymiron распался, позже кадры того вечера вошли в фильм Ромы Жигана «Биф». Летом 2021 года Рома Жиган и Дима Бамберг договорились на бой по правилам MMA, который пройдет в конце октября.
Зачем мне это нужно? Справедливость должна восторжествовать. Чтобы человечество не теряло веру в то, что зло будет наказано. Наши кумиры в Европе — это какие-то полицейские. Даже все фильмы с Ван Даммом — про добро, побеждающее зло. В моей совсем молодости был комиссар Коррадо Каттани из сериала «Спрут», который боролся с мафией. В то же время в России молодежь росла на «Бригаде», «Брате» — бандитах, ворах в законе, бывших фронтовиках-убийцах. Это странно для меня. Вижу, насколько та молодежь из России и Европы отличается друг от друга. Но сейчас я не вижу отличий между российскими и немецкими подростками. Это одна нация, воспитанная в интернете, с одинаковыми ценностями — в том числе новой этикой. Это сплотило молодежь во всем мире, это круто и правильно.
Почему это важно? В 2011 году произошла жесткая история и никто не понес наказания. Представляешь, в Москве банда вооруженных быдлосов залетела в квартиру, где были два парня и девушка. На глазах девушки эти дебилы избивали ребят, стреляли в окна, держали их под пистолетами, обокрали. Это был вооруженный грабеж. Это жесткое уголовное преступление, за которое никто не понес ответственности.
Сегодня Юру Хованского судят за полную чепуху. Он больной человек, дурачок и алкоголик, но точно не террорист. Он сидит в тюрьме, и его судят. А ублюдки, которые ворвались в квартиру и стреляли в окна, избивали каких-то ребят на глазах у девчонки и хвастаются этим, остаются на свободе. Только поэтому эту историю стоит поднять, об этом все должны вспомнить и говорить. Рома Жиган всегда мечтал быть звездой. И наконец-то ей будет, лежа на полу звездочкой.
А кто-то из вас писал заявление тогда?
Нет.
Почему этого не сделал ты?
Два часа спустя в ту же квартиру приехала наш концертный директор Саша и тогдашний менеджер Ваня Ленин. Мы обсуждали, что делать. Внизу была клиника. Мирон и Саша говорили: «Надо спуститься и снять побои как минимум. Дальше посмотрим, что делать». Я отказался. Потому что я сам был такого же рода. Родился в Казахстане, вокруг меня пили, сидели, дрались, убивали. Я из такого же дерьма. Вырос с ним в голове. И жил с ним очень долго. В голове были остатки «пацанизма», которые мешали. Я должен был снять побои, поехать и написать заявление. Все, чего мы требуем от государства, — исполнение обязательств. Мы хотим, чтобы полиция соблюдала закон. Когда доходит до дела, говорим: «Не, вы че, я пацан, западло». Многие моменты, которые собираются, как камушки, в голове и мешают поступить правильно. Они из прошлого — их нужно вытряхивать из ушей.
Звучит так, будто ты закрываешь личную историю. Потому что заявление не было написано из-за твоих взглядов, а сейчас все закончится вот так.
Если я не ошибаюсь, когда в России известно о преступлении, никакого заявления не нужно. Случись это в Европе, ребята бы сидели до сих пор. Теоретически в России все работает так же. О преступлении все знают, есть кадры, предоставленные исполнителями этой истории. Это должно было сработать автоматически. Почему этого не случилось — вопрос не ко мне.
«Мечтаю купить дом, а не собрать „Олимпийский“»
У тебя не было мыслей отойти от музыки и заняться менеджерско-продюсерской деятельностью?
Это A&R — artist and repertoire. Я вполне мог бы быть скаутом. Потому что я братишке Oxxxymiron предвещал все его будущее, когда ни он, ни Ваня Ленин не верили. Мы обсуждали, на кого делать ставки, я говорил: «Мирон — это очень круто, [альбом] „Вечный жид“ — это крутое музло, а мое — так себе». Они оба говорили: «Да нет, наоборот, ты зайдешь». У меня всегда был какой-то нюх и интуиция. Но я понимаю, что такими делами можно заниматься, только если полностью себя им посвятить. А я к этому не готов, сам слишком артист еще. Пусть сегодня у меня уже нет желания давать 300 концертов в год и мотаться от одной тусовки к другой. Я лучше посижу в мастерской, порисую. Поэтому мечтаю купить дом, а не собрать «Олимпийский». Тем не менее мне хочется пока заниматься своим творчеством.
Последние три артиста, которые тебя впечатлили?
Ваня Досвидошь, Alon, Куок. Это прямо круто.
Три ошибки в карьере, которые ты сейчас не совершил бы?
Вообще не выпускал бы некоторые релизы. Не написал бы ни одного дисса и ни одной строчки про Мирона. Не стал бы работать с Phlatline.
Вопросы зрителей ИМИ: творческий кризис, литература и Oxxxymiron
Как выйти из творческого ступора?
У меня такого еще не было. Когда мне не хотелось делать музло, я мог рисовать. И наоборот. Скорее бывают моменты, когда я рисую долго-долго и у меня не получается, начинается жесткая депрессия. Хуже, чем напиться, встретить очень классную девчонку — и у тебя ничего не получится. Эта досада ничто в сравнении с той, которую художники ощущают, когда что-то не получилось. Такое бывает и с музыкой, когда я слушаю крутое музло и хочу написать песни, а у меня не получается. Вот рэпчик у меня идет на автомате. Это отточено. А песни писать гораздо сложнее, потому что там нужно проще делать и обращать внимание на несколько другие вещи. Эта досада меня изматывает. Я невыносим в такие моменты. Но чтобы был ступор, когда я вообще не мог ничего делать, — такого еще не было. У меня, наоборот, всего слишком много. Всегда что-то делаю.
Что для тебя сейчас важнее в музыке: текст или звук?
Текст. Я умею просто писать. Я слышу песни ребят вокруг меня и думаю: «Блин, просто так круто, а я настолько задрачиваюсь, что у меня даже в самых простых песнях выскакивают двойные рифмы.
При этом раньше ты был максимально текстоцентричным артистом.
Где-то сейчас икают несколько персонажей из русского рэпа типа Луперкаля или «Кровостока». Я бы не сказал, что был текстоцентричным, скорее просто много болтал и брал образом и харизмой, но не текстом. А новые песни — это первый раз, когда мне удалось перебороть этот барьер в подходе к написанию песен. У меня получилось сделать именно песни и избавиться от рэпчика.
Если после боя случится воссоединение с Мироном, готов ли ты вернуться к формату музыки 2011 года?
Я вообще не представляю — как? Мы не общаемся дольше, чем общались. Уверен, мы оба изменились. Думаю, он не имеет представления, а если и имеет, то оно не соответствует реальности, какой я. И наоборот. Что значит «воссоединение»?
Мне трудно написать этому человеку, хотя я пытался это сделать последний месяц: три-четыре раза садился. Не знаю, что написать, потому что когда есть какая-то тема или обида, когда ты с чем-то не согласен, можно вокруг этого развить какую-то тему. А у меня нет вопросов, нет обид, мне сегодня все понятно, почему, что и как произошло. Осознаю, какие ошибки я совершил, понимаю, почему он как-то отреагировал или не отреагировал.
Поэтому мне трудно начать разговор: я не знаю, о чем. Говорят написать, спросить, как дела, позвать встретиться и выпить. Мы оба не пьем. Я сейчас элементарно не могу этому человеку написать, хотя я понимаю, что хотелось бы. Просто потому, что это все печально было и закончилось на печальной ноте. Понимаю, почему этот человек не хотел и, может быть, до сих пор не хочет со мной говорить.
Вот мы встретимся, помиримся, скажем: «Братан, давай мы сейчас в Vagabund — и как в 2011-м пойдем на студию и треков накидаем». У меня однажды был разговор с одним из наших общих близких друзей на тему того, какое музло мог бы делать Мирон. И какое не стал бы. И если бы я с ним сегодня говорил о чем-то, то точно не о прошлом, а просто о музле. Мне в прошлом все понятно. Если у него есть какие-то вопросы, я бы ответил.
Я был на тусовке Studio 21, ко мне подошел Рома Loqiemean и говорит: „Надо. Вы должны. Это обязательно“. И он там стоит, а у меня вообще нету этих эмоций, которые были. Когда нет обидок, единственное, что у нас общее, — это прошлое, которое мне напоминает, где я накосячил. Что я, должен подойти извиниться? Ему вроде все равно.
Книги, которые впечатлили тебя больше всего за последний год?
«Плоды земли» Гамсуна. «Покорность» Уэльбека. Но она меня взбесила, потому что многого ждал, а она оказалась абсолютно беззубой. И Буковски «Хлеб с ветчиной».
Какими тремя словами ты бы описал современную русскую музыку?
Первое — «интересно». Мне любопытно все, что происходит в России в поп-музыке. И русский рок я люблю больше, чем западный. А хип-хоп мне не интересен вообще: ни здесь, ни там. Этот жанр для меня — сухая буханка хлеба на подоконнике.
Второе — «мрачно». Время такое, что люди ищут путь высказаться, при этом осознавая, что за это может прилететь очень жестко и очень страшно. Артисты, музыканты, художники высказываются между строк.
Получается два слова: «интересно» и «мрачно».